только благодаря тому, что его отец — Хранитель Колеса. Многие, даже его ближайший друг Умат Эсикананзи, гадали, как Лутерин поведет себя в бою. В характере и поведении Лутерина оставалось нечто — возможно, следствие помрачения, случившегося с ним сразу после смерти брата, — что заставляло его сторониться товарищей. Но оказавшись в седле своего лойся, он становился воплощением полной уверенности.
У него отросли длинные волосы, лицо похудело, стало орлиным, глаза горели. Восседая верхом на полуобритом лойсе и напоминая скорее фермера, чем солдата, Лутерин криком приказал своему эскадрону приготовиться к атаке, и выражение грозного восторга в его лице мгновенно превратило его в вожака, за котором стоило идти в бой. Лутерин бросился вперед, избрав целью мост, переходивший из рук в руки. По пути к мосту Лутерин оказался достаточно близко от Аспераманки, чтобы услышать сказанное тем: «Пусть потеряют немного крови». Такой предательский план подстегнул молодого Шокерандита лучше пронзительного звука трубы. Не сдерживая гнев, пришпорив лойся, он вскинул над головой затянутый в перчатку кулак.
— Вперед! — закричал он.
Вслед за ним эскадрон устремился на врага. На лилейно-белом стяге конницы Шивенинка красовался круглый знак Колеса, его внутренний и внешний круги соединялись волнистыми линиями. Треща на ветру, флаг летел над мчащимися на врага всадниками.
Потом, после битвы, атаку эскадрона Шокерандита признали решающей, переломившей ход всего дела.
Однако в тот миг до победы было еще далеко. День заканчивался, но бой продолжался. Панновальская артиллерия наконец выдвинулась на позиции и принялась методически обстреливать сиборнальские тылы, нанося немалый урон. Огонь панновальских пушек не позволил сиборнальской артиллерии выдвинуться вперед и болезнь валила одного артиллериста за другим.
Не все жители Истуриачи были заняты обстрелом панновальцев. Жены и дочери фермеров разбирали амбары на доски и складывали их в кучу. К следующему восходу Беталикса из досок соорудили две крепкие платформы, переброшенные затем через реку. Радостные крики пронеслись над сиборнальской армией. С громоподобным грохотом закованные в броню лойси северной кавалерии переправились по новым мостам на другой берег и врезались в ряды панновальцев. Обозные отряды и все сопровождающие армию, еще недавно полагавшие, что они в полной безопасности, бросились спасаться бегством и были расстреляны во множестве.
Северяне рассредоточились по всей равнине, на ходу расширяя свой фронт. Наступление армии северян знаменовали горы мертвых и умирающих.
К следующему заходу Беталикса исход битвы по-прежнему не был еще разрешен. Фреир опустился к горизонту, и на три часа воцарилась тьма. Не обращая внимания на приказания офицеров обоих армий продолжать сражение, солдаты упали на землю там, где сражались, и мгновенно заснули, в некоторых случаях — ближе полета копья от противника.
Полоски фронта тут и там освещали факелы, огонь трещал и разбрасывал искры, уносившиеся в ночь. Многие раненые умерли, и их последний вздох был подхвачен пронесшимся над равниной холодным ветром. Нондады выбирались из своих нор, чтобы стянуть у убитых оружие и одежду. Грызуны пировали, радуясь изобилию плоти. Жуки таскали части внутренностей в свои норы, готовя нежданный банкет для своих личинок.
Малое солнце планеты снова поднялось над горизонтом. Среди воинов прошли женщины и маркитанты, они несли пищу и воду, а также слова ободрения. Даже у тех, кто не был ранен, лица заливала бедность. Все разговаривали вполголоса. Все понимали: к концу этого дня будет известен исход битвы. Только фагоры стояли молча и невозмутимо, время от времени почесываясь; их светло-вишневые глаза были повернуты в сторону восходящего светила; эти существа не знали ни надежды, ни сомнения.
Над полем битвы висел прогорклый запах. Под ногами сходящихся друг с другом с намерением продолжить битву частей хлюпала грязь непонятного происхождения. Использовалось преимущество каждого выступа земли, каждой ложбины, каждого валуна или поваленного дерева. Сражение возобновили — неохотно, уже без сил, без прежней ярости. Там где проливалась людская кровь, оставались красные пятна; там, где проливалась кровь фагоров, пятна были золотые.
В этот день произошли три основных сражения. Атаки на стены Истуриачи продолжались, и панновальскому отряду удалось отвоевать и долго удерживать квартал городка, сражаясь с местными жителями и батальоном из Лорая. Маневр сил ускутов, жаждущих вступить в дело после вчерашнего промедления, был направлен к югу от моста, и в этом месте столкновение стало особенно массовым; длинные цепи солдат долго наступали друг на друга, ведя перестрелку, потом, сойдясь, шли врукопашную. Третье столкновение, длительное и отчаянное по замыслу, произошло среди повозок в лагере войск Кампаннлата, в самом тылу. Здесь снова сумели отличиться силы лейтенанта Шокерандита.
В отряде Шокерандита фагоры сражались плечом к плечу с людьми. В бой шли и сталлуны, и гиллоты — последние часто вместе со своим потомством в качестве подмоги; в бою и самцы и самки гибли в равном числе.
В сражении Лутерину удалось снискать славу к чести своей семьи. В схватке он забывал об осторожности и пренебрегал опасностью, но судьба хранила его от смерти и даже от ран. Те, кто сражался рядом с Лутерином, видели устрашающую силу, словно зачаровавшую его, и тем укрепляли свою отвагу. Солдаты Шокерандита врезались в ряды неприятеля без страха и пощады, и враг отступил — сначала оказывая упорное сопротивление, потом все быстрее. Шивенинкцы пустились в погоню, и верховые и пехота. Северяне отрезали бегущего врага и уничтожали по частям; так продолжалось до тех пор, пока руки шивенинкцев не налились свинцом от усталости — ибо приходилось непрерывно колоть и рубить, — а одежда по локоть не вымокла в крови врага.
Так началось поражение Дикого Континента.
Прежде чем панновальская армия начала отступать, ее ряды покинули многочисленные сомнительные союзники, поспешившие устремиться под защиту родного дома, в безопасность. Батальон из Борлдорана, упорно сражающийся, имел несчастье оказаться на пути Шокерандита, который подверг его мгновенной атаке. Бандал Эйт Лахл, командир батальона, отважно призывал своих людей к сражению. Борлдоранцы вели огонь, укрывшись за обозными повозками. Завязалась жаркая перестрелка.
Нападающие сосредоточили огонь на повозках. Многие борлдоранцы были убиты. Затем в стрельбе наступило затишье, и тогда ушей противников достигли звуки других сражений, происходивших неподалеку. Над полем битвы плыл дым, уносимый ветром.
Лутерин Шокерандит почувствовал: пришел его час. Выкрикнув команду своему эскадрону, он бросил его в атаку. Бок о бок с Уматом Эсикананзи Лутерин мчался вперед, на позиции борлдоранцев.
В диких полях и лесах родных мест Лутерин привык охотиться один, отрезанный от всего мира. Острейшее взаимоощущение, связывающее охотника и дичь, было знакомо ему с самого раннего детства. Он знал тот миг, когда его разум становился разумом оленя или горной козы с невероятно острыми рогами — самой трудной дичи.
Знаком ему был и миг торжества, когда стрела наконец попадала в цель — и зверь умирал, это пронзающее сердце смешанное чувство радости и печали, безжалостное и сильное, словно оргазм.
Но насколько острее было это извращенное чувство победы сейчас, когда в роли дичи выступал человек! Перескакивая через кучи убитых, Лутерин вдруг оказался лицом к лицу с Бандалом Эйт Лахлом. Их взгляды встретились. И снова настал знакомый миг полного единения с жертвой. Лутерин выстрелил первым. Командир борлдоранцев вскинул руки, выронил ружье и согнулся пополам, словно желая обхватить живот, откуда вывалились внутренности. Потом упал замертво.
После гибели командира сопротивление борлдоранцев было сломлено. Молодую жену Лахла вместе с багажом и амуницией взял в плен Лутерин. Умат и остальные товарищи
