тут-то было! Она в плену и не может высвободиться… Да теперь ей, впрочем, и не особенно хочется этого: вы так мягко и свежо обвиваете ее, не горячите, а нежите… Ступайте, ступайте своей дорогой, а меня оставьте в покое… А! Вам это не по сердцу? Вы не о себе хлопочете?.. Ну что с вами делать, так и быть, пойду, но только с двумя условиями — слушайте и намотайте себе на ус! Во-первых: на Новой Королевской улице живет молодая девушка, которая отличается чудной красотой и несказанной дерзостью: она не только не любит меня, но — что еще непозволительнее — любит другого. Дело дошло до того, что она уже гуляет с ним под руку. Я знаю, что и сегодня в час дня он придет за нею. Дайте же мне слово, что самые резвые и неугомонные из вашей братии притаятся где-нибудь за углом, пока они не выйдут из ворот; едва же они завернут за угол по Большой Королевской улице, отряд этот внезапно вырвется из своей засады и самым вежливым образом снимет шляпу с его головы! Затем вы осторожно покатите эту шляпу по панели, держа ее все время на расстоянии какой-нибудь сажени от него, — ни в каком случае быстрее, а то он, пожалуй, догадается вернуться домой. Вам нужно только поддразнивать его, потихоньку катя шляпу вперед так, чтобы он ежеминутно был готов схватить ее и потому не считал даже нужным выпускать руки возлюбленной. Таким образом вы поведете его по Большой Королевской улице, вдоль земляного вала к Северным воротам и на площадь Высокого моста. Сколько же это приблизительно займет времени? Около получаса? Хорошо, ровно в половине второго я покажусь с Восточной улицы — парочка будет в это время как раз на середине площади — и вы произведете самое ожесточенное нападение: сорвете шляпу и с ее головы, размечите ее локоны, унесете ее вуаль… И в довершение всей этой кутерьмы его шляпа торжественно взовьется на воздух… выше… выше… а ее вуаль бешено закрутится в пыльном вихре… Не я один, вся почтенная публика разразится громким хохотом, собаки залают, а полицейские возьмутся за свистки!.. Вы направите ее шляпу прямо ко мне, и я буду иметь счастье вручить ее ей. Все это было «во- первых», теперь «во-вторых»: отряд, следующий за мной, повинуется каждому моему движению. Он должен держаться в границах строгого приличия — сохрани боже оскорбить хотя бы одну хорошенькую девушку, позволить себе омрачить ее детски-веселое ясное настроение, спугнуть с ее уст светлую улыбку, погасить шаловливый огонек в глазах и заставить ее сердечко забиться от страха! Ослушники будут преданы проклятию! Итак, в погоню за радостью, весельем, юностью и красотой! Покажите мне то, что я так люблю и что никогда не надоедает мне: хорошеньких девушек, удвойте их красоту своей шаловливой резвостью, тормошите их так, чтобы они все расцвели смехом и весельем! Место — широкая улица, время, как вам известно, — лишь до половины второго.
Вот идет молоденькая девушка, разодетая с ног до головы… Да ведь сегодня воскресенье!.. Ну, за дело: освежите ее немножко, повейте тихой прохладой на ее лицо, ласкайте его своими невинными поцелуями… Ага! Я уже вижу, как нежный румянец разливается по щечкам, губки заалели еще ярче, грудь волнуется… Что, дитя мое? Не правда ли, какое невыразимое наслаждение — вдыхать этот свежий, ласкающий ветерок? Маленький, белоснежный воротничок колышется, как листочек… она дышит полной грудью. Движение ножек замедляется, она как будто даже перестает двигать ими: свежее дуновение ветра несет ее на своих крыльях, как легкое облачко, как мечту… Теперь сильнее, сильнее!.. Вот она собирается с силами: руки прижимаются к груди, придерживая накидку, чтобы какой-нибудь нескромный шалунишка зефир не подкрался слишком близко и не проскользнул под легкий тюль корсажа… Румянец разгорается ярче, щечки становятся как-то полнее, глаза прозрачнее, поступь тверже и решительнее. Вообще борьба, вызывая наружу сокровенные силы души, возвышает и красоту всего человека. Все молодые девушки должны были бы влюбиться в зефиров: ведь ни один мужчина не сумеет подобно им, вселяя страх, увеличить красоту… Стан ее слегка сгибается вперед, головка наклоняется и взор упирается в носок башмачка… Стой! Стой! Довольно! Это уж чересчур!.. Платье ее раздулось, фигура расширилась и потеряла свои изящные очертания… Освежите ее немножко… Что, моя прелесть, славно ведь вновь почувствовать эту освежающую дрожь? Какое-то радостное сознание жизни разливается по всему существу… Так и хочется раскрыть горячие объятия… Она поворачивается боком… Теперь сильный порыв, чтобы я мог угадать красоту форм! Еще, еще! Надо, чтоб складки платья облегали ее плотнее. Нет, это слишком! Поза становится неграциозной, ножки путаются. Она опять повернулась прямо. На приступ теперь! Посмотрим, как-то она справится… Довольно! Локоны ее выбились из-под шляпы… Смотрите, не слишком вольничать!
Да, правда, не бог весть как интересно идти под руку с левой стороны своего будущего зятя. Для девушки это то же, что для мужчины быть сверхштатным чиновником в палате. Но сверхштатный чиновник все-таки имеет в виду производство; он принимает также участие в делах и даже бывает очень полезен в некоторых экстраординарных случаях. На долю свояченицы, конечно, не выпадает право такого участия в делах семейной палаты, но зато ее производство совершается мгновенно, когда она получает новый чин — невесты. Дуйте же на них сильнее!.. Имея твердую опору, не трудно оказать сопротивление. Центр стремится вперед неудержимым и энергичным напором, «крылья» же не могут угнаться за ним. Он держится так твердо и непоколебимо, что ветер не в состоянии сбить его с позиции, он слишком тяжел для этого… Да, так тяжел, что даже «крылья» не могут поднять его с земли! Он продолжает себе лезть напролом, желая доказать свою устойчивую тяжесть, но зато тем больше страдают «крылья»… Прелестные барышни, позвольте мне снабдить вас добрым советом: оставьте вашего будущего мужа и зятя, и попытайтесь идти одни — вы увидите, что это гораздо веселее и забавнее… Ну, теперь немного тише!.. Ай, ай, как они ныряют в волнах ветра, то оказываясь друг против друга, то несясь по тротуару боком… Ну какая же бальная музыка может вызвать большее оживление и веселье? Кроме того, ветер не утомляет, а удваивает ваши силы… Вот так галоп! Они летят рядом на всех парусах… Никакой вальс не может так соблазнительно увлечь молодую девушку… Главное, она нисколько не устает: ветер сам носит ее… Теперь они опять оборачиваются к будущему мужу и зятю… Неправда ли, маленькое сопротивление только подзадоривает? Охотно борешься ведь, чтобы достигнуть желанного, и вы достигнете, по крайней мере, одна из вас… Любовь имеет своих невидимых покровителей, и нареченному нашему помогает попутный ветер… Ну не хорошо ли я все это устроил! Ведь если бы ветер дул вам прямо в спину — вы, пожалуй, промчались бы мимо него, но ветер дует навстречу, возбуждая своим сопротивлением какое-то приятное волнение. Ну, вот наконец вы падаете в объятия любимого человека. Дуновение ветра только разлило здоровый румянец на ваших щечках и сделало пурпурные губки еще соблазнительнее: холодное веяние охладило плод этих губок — горячий поцелуй, а он вкуснее всего именно в замороженном виде, когда и леденит и жжет, как замороженное шампанское!.. Как они смеются, болтают между собой! А шалуны зефиры перехватывают слова… Вот они опять хохочут, кланяются во все стороны по воле ветра, хватаются за шляпы и караулят свои ножки… Потише теперь, не то молодые девушки, пожалуй, потеряют терпение, рассердятся и будут бояться вас! Браво! Так, решительно, смело, правой ножкой вперед: раз, два, раз, два… Как она самоуверенно и бодро оглядывается вокруг… Если я не ошибаюсь, она тоже 'под ручку', значит, невеста. Ну-ка, дитя мое, посмотрим, какой подарок достался тебе с жизненной елки. О, да! По всему видно, что это жених — первого сорта. Она, конечно, еще в первой поре влюбленности, т. е. любит его, может быть, страстно, но при этом сердце ее так широко и вместительно, что он занимает в нем лишь один уголок. На барышню, видимо, надет еще тот плащ любви, который может укрыть под собою многих сразу. Теперь начинайте!.. Да, когда идешь так быстро, то немудрено, что ленты шляпки и вуаль бьются на ветру, как крылышки; они как будто увлекают это воздушное создание. И сама любовь ее похожа на вуаль эльфа, которым играет ветерок. Конечно, если смотреть на любовь с такой точки зрения, она может показаться очень вместительной; когда же придется облечься в нее навсегда, когда вуаль перешьют на будничное платье — тогда многочисленные толчки и чужие бока окажутся, пожалуй, не по карману законному обладателю. Помилуйте, раз у человека хватило мужества сделать решительный шаг на всю жизнь, то хватит, вероятно, отваги и на борьбу с ветром… Кто осмелится усомниться в этом? Во всяком случае не я! Не надо, однако, горячиться так, моя милая, к чему горячиться попусту? Время — довольно суровый ментор, да и ветер тоже не из последних… Теперь подразните ее немножко!.. Так! Куда делся носовой платок? А, вы опять поймали его… Вот
