Михаил Григорьевич сразу вспомнил о куске, который отбил у «статуи» покойный Алеша Федоров. И хоть не все в зале поняли, о чем идет речь, но все ощутили опасность которая парила над ними. И оттого, что они не знали, ни как она называется, ни как выглядит, ледяная, сковывающая тишина наполнила зал до самого потолка, как вода наполняет аквариум с запертыми в нем рыбами.
И тогда из кресла на сцене встал человечек, казавшийся совсем маленьким в этом огромном зале, немолодой, с седыми висками, с ничем не примечательными чертами лица. Он был рядовым археологом, не имел высоких научных званий, хоть и находился на сцене среди академиков и лауреатов. Но он подошел к президенту, и тот протянул ему микрофон. Михаил Григорьевич сказал:
— Возможно, ты прав, долгоживущий. Но разве все люди виноваты в том, что случилось? Человека, который нанес рану, уже давно нет в живых. За ошибку он заплатил жизнью. Я был тогда рядом с ним и не остановил его. Что ж, возьми и мою жизнь, если история так распорядилась, и пусть старая рана больше не стоит между нами.
Он понял, что наконец попал в самую точку, повторил то, что тогда Светлана сделала с пленным. Гигант с отвращением глянул на оружие, на часы, его лицо исказилось. Казалось, что на этот раз бесстрастный автомат-переводчик заговорил по-другому, донес чужую муку, сожаление о том, чего не поправить:
— Время! Если бы я имел его в запасе! Но истекают последние секунды… Время — вот чего всем разумным всегда не хватает, какой бы длинной ни была их жизнь! Ничего не изменишь, ничего…
— Погоди, — сказал президент, снова выступая вперед. — Объясни.
— Я ничего не успею даже объяснить вам, быстроживущие, как вас всех уже не будет. Этот предмет — универсальное оружие разведчиков. В нем находится заряд, достаточный для того, чтобы разрушить целую звездную систему. У аппарата есть искусственный мозг, решающий выбор волны, приемник и передатчик. Нужно лишь перевести вот эту стрелку, и аппарат начинает поиск противника, а найдя, анализирует колебания его клеток. Аппарат начинает излучать волны энергии, убивающие любые существа, ритм колебаний которых совпадает с заданным. Как только я узнал о ране, нанесенной моей любимой, то перевел стрелку. Если бы не ваш катализатор времени, оружие начало бы действовать почти через год по вашему счету. За это время его все равно нельзя забросить на безопасное расстояние, но можно было бы попытаться придумать что-нибудь. Теперь же остались секунды, а вскрыть аппарат нельзя — это повлечет взрыв…
Он посмотрел на часы. Туда же смотрели и люди, сидящие в зале и находящиеся дома у экранов, Один пожалел, что не ус», не успею доиграть партию с соседом», седьмой испугался…
Михаилу Григорьевичу хотелось закричать: «Неужели ничего нельзя сделать? Мы боялись атомной войны, роковых ошибок в отношениях между странами, но никто бы не подумал, что роковой для всего человечества окажется ошибка покойного Алеши Федорова!» Он посмотрел на президента и с удивлением увидел, что тот сохраняет спокойствие и собирается ответить пришельцу.
— Надежда осталась, — сказал президент. — Мы не знали, что за предмет в твоей руке, но догадались, почему ты взял его в руку. Мы поняли, что он может оказаться оружием, приготовленным к бою. Значит, на него нельзя было действовать катализатором. Именно поэтому оружие было вынуто из твоей руки. Мы знаем: если разум заговорит раньше, чем оружие, — оно не выстрелит. У нас есть время, немного времени, но можно попытаться…
Снова наступила тишина, но она была не такой, как раньше.
Михаил Григорьевич подумал, что тишина, как море, имеет сотни оттенков, меняется, оставаясь сама собой. И в этой тишине отчетливо прозвучали слова пришельца:
— Спасибо вам, люди. Чтобы спасти жизнь, иногда необходимо вернуть секунду. Но никто не может этого сделать, ибо нельзя нарушить главный закон природы. А вы, живущие мгновение, подарили нам время, и, может быть, наша жизнь не станет преступлением… Разве это не самый дорогой подарок, который может сделать один разумный другому?
Снова, как тогда в пустыне, они стояли друг против друга — высшие существа — такие разные и все же сходные в основном. Ведь это они, существа, обладающие разумом, могли независимо от времени сделать свои жизни ничтожными или бесконечными…
НАПИТОК ЖИЗНИ
Я не вор. Не ради богатства полез я в эти пещеры. Их обнаружили досточтимые господа, приезжие ученые, и наняли меня и еще двоих в помощники. Но помощником я буду завтра, если доживу до восхода. А сегодня я сам по себе. Пусть досточтимые простят меня — я не возьму лишнего и ничего здесь не нарушу. Не нанесу ущерба ни им, ни их делу. Упаси аллах!
Если легенда подтвердится и это действительно вход в гробницу царя царей Айрамеша, то в ней должны храниться большие богатства. Я возьму себе меньше малого. Ровно столько, чтобы можно было повезти моих ребятишек в город и показать их лекарю. И еще немного, чтобы хватило на обильную еду после лечения. А если что-нибудь останется, я отдам мулле — да простит аллах мои прегрешения!
Сырые каменистые стены давят на меня со всех сторон, тьма тихонько шелестит, шуршит. Она замыслила против меня недоброе, дала приют враждебным духам, и они затаились в ней.
Я боюсь их, боюсь камней и тьмы. Очень боюсь. Но, если поверну назад, дети умрут. Болезнь сделала моих ребятишек такими жалкими и тихими, а глаза их — большими и выразительными. Эти глаза я часто вижу во сне; они говорят со мной молча, иногда просят, иногда требуют. И тогда я решаюсь на то, против чего протестует душа.
К моей спине привязаны факелы, которыми можно пробить окна во тьме, рассеять ее на время, загнать в углы. Но я зажигаю факелы лишь в тех случаях, когда пещеры разветвляются. Иначе факелов не хватит.
Лучше бы и вовсе не приходилось пользоваться ими. Я бы привык к тьме, как привык ко многому в жизни.
Пещера расширяется. Становится легче дышать. Имеющий ум да насторожится! Здесь, наверное, выход на поверхность или, скорее всего, душник.
Зачем его пробили?
В гробницах властителей много ловушек, каждая таит смерть для незваного гостя.
Зажигаю факел. Пламя колеблется — значит, не ошибся: душник есть.
Передо мной возвышается несколько камней. Они похожи на зубы, готовые стиснуть и разданвить жертву. Но почему эти камни кажутся мне такими страшными? И почему мои глаза прикованы к одному месту? Не могу отвести взгляда…
Да, да, вот, оказывается, в чем дело… Там, под огромным камнем, раздавленный человеческий скелет. Блестит череп. Камень упал на человека, как только он наступил вон на ту плиту. Я тоже наступил на нее, но он был здесь до меня. Он уже заплатил жизнью, а в эту ловушку может попасться лишь одна жертва. Удача отметила меня своей печатью. Но сколько ловушек впереди?
Достойнейший царь царей взял с собой на тот свет богатства не для нищих и не для детей бедняков. Может быть, через минуту и меня настигнет смерть.
Повернуть, пока не поздно! Быстрей!
Я так спешу, что больно ударяюсь плечом о камень.
Вспоминаю детей, становится стыдно. Если вернусь ни с чем, они умрут. Я вижу их, как если бы они были передо мной. Скажите, разве не удивительно, что мы можем увидеть тех, кто далеко от нас? Грамотные люди объясняют, почему это происходит. Я тоже учился немного, но моих знаний хватает только для того, чтобы удивляться. А для того, чтобы любить своих детей, и вовсе никаких знаний не надо. Зато чтобы вылечить их…
