дополнительные потоки электронов, дополнительную энергию. Эти сигналы и сложны и просты, как знаки алфавита. Но они могут оказать самое разнообразное действие в зависимости от их комбинаций и от того, куда посланы, в какое время. Если знать этот алфавит, код сигналов мозга и научиться посылать их определенным органам и участкам ткани, то можно использовать их в качестве стимуляторов — усилить или затормозить работу желудка, печени, сердца, изменить их режим. Это открывает неограниченные возможности. Но мы находимся только в начале пути… Я надеюсь, ты кое-что понял, Дрю. Остальное поймешь позже.
И Дрю действительно впоследствии понял, вернее, ощутил все то, о чем говорил этот непонятный, рассудительный и хитрый человек, у которого, однако, была великая страсть. Он ощутил это, когда корчился в судорогах на манипуляционном столе, опутанный проводами.
В зависимости от того, куда Лунквист присоединял провода и какие импульсы посылал, у Дрю то наступали удушье и судороги, то выступал обильный пот, то, наоборот, он чувствовал небывалый подъем сил и волчий аппетит. Иногда он приобретал способность чувствовать тончайшие запахи или улавливать малейший шорох.
Действие одной из групп стимуляторов Лунквист решил проверить на соревнованиях.
…Дрю слышит команду и занимает свое место на старте рядом с русским. Его взгляд скользит по руке соседа. На ней все пальцы…
Может быть, тогда в палате у Дрю была галлюцинация? Но в таком случае и газеты врали; …»ампутированы правое легкое и половина левого, два пальца…»
«Безногий русский летчик мог танцевать и водить самолет», — вспоминает Дрю и думает: Искусственные легкие?»
Нет, они применялись при операциях, но их не oставляли на всю жизнь. А пальцы?
Дрю услышал выстрел из спортивного пистолета, и ноги автоматически начали бег. Он плохо стартовал, но впереди — шесть миль.
Волнение постепенно проходило. Маячила белая майка того, кто шел под именем Левицкого.
«Русские способны на чудеса, но человек с половиной легкого никогда не станет стайером».
Дрю чувствовал мышцы ног. Они работали в привычном ритме. И в такт ритму дыхание, наконец, установилось, стало спокойнее и глубже. Один вдох на семь сокращений мышцы, один выдох на девять.
Кислорода достаточно, запасы гликогена в печени, благодаря стимуляторам, очень велики. «Ты побежишь с таким же зарядом в печени, как гепард, — говорил Лунквист. — Ты — мое ружье, мальчик, и ты не должен промазать. Чем больше гликогена сгорит, тем больше электричества получат мышцы». Дрю улыбается… А воля к победе? Лунквист утверждал, что есть и стимуляторы воли.
Интересно, когда начнет уставать тот, в белой майке, кому дaли чужое имя?
— Кажется, я понимаю, — сказал Дрю, думая о cтимуляторах. — Ну и дурака я свалял. Простите меня,
— Я подозревал, что вы продали свое имя и звание. Трюк с именем…
Дрю почему-то вспомнил фамилию безногого русского летчика и больше не мог отделаться от нее. «Бред! — ругал он себя. — Может быть безногий летчик, но стайер без полутора легких невозможен. И потом — пальцы на руке…»
Он пытался сосредоточиться на беге, но мысль бежала по кругу, как лошадь на привязи, и опять возвращалась к исходной точке.
Его обогнала синяя майка, затем две желтые, зеленая…
«Гликоген не окислится без кислорода, а кислород приносится дыханием, — подумал он словами Лунквиста. — Волнение расстраивает дыхание».
До финише оставалось немногим больше мили. Дрю понял: ритм дыхания уже не восстановится. «А воля? — мысленно закричал он себе. — Кроме гликогена, кислорода, электричества есть еще воля, черт бы меня побрал!»
Он сделал рывок — и окончательно потерял ритм.
Все равно! Вперед! Ему не хватало воздуха, как тогда, на пожаре. Но он мысленно тол-кал свои мышцы. И они все же подчинились.
Он настиг зеленую майку…
Желтую…
Он сделал невозможное. Вот три майки — впереди.
Еще рывок. Дыхание на пределе. Легкие вот-вот разорвутся. Сердце стучит молотом.
Дрю обогнал еще одного. Но больше уже ничего не мог сделать.
Обида и злость! Ненависть! Негодный трюк! Он разоблачит!
Финиш…
Дрю пришел третьим. Лунквист будет недоволен. Ну и пусть! Дрю не чувствовал усталости. Газеты получат сенсацию. Да еще какую!
Он направился к судейскому столy, но ocстановился, со злостью плюнул себе под ноги и повернул назад. Усталость навалилась сразу, словно все время выжидала подходящий момент.
Он увидел того, кто прикрывался чужой фамилией.
Рядом с ним стояло еще двое.
— Мне необходимо с ВaмИ поговорить. Сейчас же…
Над их головами плыли темные облака. Дрю взглянул ему в глаза — любопытные, выжидающие и спросил:
— вы помните меня?
И прежде, чем тот успел отрицательно покачать головой, выпалил:
— Рим- Пожар на танкере…
Лицо русского напряглось, затем посветлело:
— Вы?
— А легкие, пальцы? — спросил Дрю, уже оставив свои подозрения и поверив в чудо медицины. — Искусственные легкие, искусственные пальцы, да?
— Нет, не искусственные, мои, — поколебавшись, сказал Левицкий. — У меня в отеле есть наши газеты, там написано… Понимаете, они называют это регенерацией — восстановлением. Это похоже на то, как у ящерицы отрастает хвост. Профессор Косоркин говорил, что напрасно думают, будто на регенерацию способны, в основном, низшие животные. Даже участки нервной ткани могут восстанавливаться, например, клетки мозга после кровоизлияния. Честно говоря, я не все запомнил. Но основное понял. Профессору удалось открыть, что электромагнитные импульсы с определенным ритмом и мощностью могут резко усиливать защитные свойства определенного органа или участка ткани, в том числе и их способность к восстановлению. Он и его помощники проложили провод к остатку моего левого легкого и посылали такие импульсы. А когда левое легкое полностью восстановилось, они отделили от него кусочек, пересадили на место правого легкого и снова посылали импульсы. Так они достигли и регенерации пальцев… Пожалуй, это все, что я могу сказать. Но у меня в отеле есть газеты, журнал.
— Кажется, я понимаю, — сказал Дрю, думая о стимуляторах- Ну и дурака я свалял. Простите меня, я подозревал, что вы продали свое имя и звание. Трюк с именем…
— Трюк? Какой трюк? — спросил русский, и по его лицу было видно, что он ничего не понимает.
Дрю не ответил. Он вспомнил, как поправлялся сам, как заключил контракт с Лунквистом, и медленно проговорил:
— Вы ведь простой моряк. Или, может быть, контракт… Я хочу оказать, что такая операция стоит уйму денег!
Левицкий с сожалением взглянул на него.
Над их головами по небу плыли темные облака,
НА ДНЕ ОКЕАНА
