небольшую расщелину, осторожно выглянул. Снова ударили по камням пули, и Олег определил, что стреляли из-за скалы, похожей на лягушку. Он включил ЦП-1. Сигом упал рядом с ним, прикрыл человека своим телом.
— Только не стреляй, — предупредил он. — Мы ведь не знаем, кто это.
— Если нас убьют, мы тем более этого не узнаем, — проворчал Олег, борясь со мглой, застилающей сознание.
Лицо сигома оставалось невозмутимым.
— Я образую защитную оболочку, — сказал он. — Понесу тебя. Их выстрелы не причинят нам вреда. Попробуем установить связь. Но сначала надо излечить твою рану.
Голубое мерцание возникло у висков Анта, поднялось выше головы, куполом окружило их обоих. Сигом расстегнул скафандр Олега. Голубые молнии ударили из глаз Анта, вытянулись в одну вибрирующую нить, устремленную к Олегу. Олег почувствовал приятную теплоту и такое ощущение, будто чьи-то осторожные пальцы касаются его кожи. Одновременно прояснилось сознание, возвращались силы. Плечо оживало, но вместе с тем просыпалась боль.
За энергетическим защитным куполом щелкали по камням пули, выбивая фонтанчики. ЦП-1 сообщил Олегу: объекты живые. Их поведение резко отличается от поведения людей. Важнейшие особенности: необузданная алогичная агрессивность, отсюда — нежелание вступать в какие бы то ни было контакты…
— Слушай! — крикнул Олег Анту, повышая громкость ЦП-1 до предела. — Это не люди. Может быть, они убили наших?
— Рано делать выводы, — ответил Ант.
Будто забыв о противниках, проговорил:
— Пройдет трое-четверо суток, и ты окончательно поправишься. Но сейчас я отнесу тебя к кораблю. Ты останешься в нем до полного выздоровления, а я продолжу поиски один.
— Скажи проще: ты мне не будешь мешать, человек.
— Ого, ущербное самолюбие! — воскликнул Ант. — Только этого нам и не хватает.
Олег вовремя вспомнил о локаторах и поисковых системах корабля и не стал возражать. Он сможет вести поиск и оттуда. Если ребята живы, они откликнутся…
Он следил за голубоватым куполом, ожидая, когда в нем блеснут серебристые нити. Это означало бы, что сигом перевел оболочку на режим отталкивания. Но вот на прозрачный купол наплыли и повисли неподвижно осколки камней, а он мерцал все так же ровно и спокойно.
— Почему ты не переводишь оболочку на отталкивание?
— Если в нее попадет пуля, оболочка оттолкнет и ее.
— Пусть оттолкнет, — нетерпеливо сказал Олег.
— Но в таком случае пуля полетит туда, откуда она выпущена, и может попасть в стрелявшего…
— Пуля будет на излете и потеряет силу, — напомнил Олег, морщась от боли.
— Мы ничего о них не знаем.
Плечо жгло. Боль разливалась по руке.
— Я и не собираюсь бороться с ними, — примирительно сказал Олег. Ему надоел спор. Он думал: «Не все так просто, как твои прописные истины, сигом. Мы дали тебе то, что хотели бы иметь сами, и лишили того, чего хотели б лишиться. В тебе мы пытались усложнить свою личность и упростить организм там, где это можно. Боюсь, что нам удалось не столько первое, сколько второе. И упрощение организма вызвало упрощение личности. Отсюда — такая верность прописным истинам, даже в минуты опасности…»
Сигом поднял Олега на руки, стремительно взлетел мерцающим облаком.
Далеко внизу быстро поплыли щербатые зазубренные гряды скал, похожие на изломанные пилы. Острое лицо сигома было обращено вперед. По нему пробегали ярко-белые блики, рассеянные защитной оболочкой. Густые шелковистые волосы развевались вокруг головы.
Сигом опустился у самого корабля. Олег включил кодовый микропередатчик, скомандовал автоматам корабля открыть люк и подать трап-эскалатор. В каюте он тотчас опустился в кресло. Слабость после ранения еще не прошла, несмотря на то, что сигом непрерывно посылал ему биоимпульсы, передавая часть своей энергии. Успокоительно светились индикаторы приборов, в озонированный воздух, созданный кондиционерами, вплетался надоевший запах пластмассы. Олег протянул руку, переключил кондиционеры на «запах ковыльной степи».
Сигом стоял напротив, опершись о спинку другого кресла.
— Я пойду, — сказал он, — прошу тебя не выходить из корабля, пока не получишь от меня сигнала.
Он настроил приемник корабля на свою волну.
— Я помогу тебе отсюда поисковыми системами, — сказал Олег.
— Лучше бы после моих сигналов.
«А не слишком ли ты о себе воображаешь, парень? — подумал Олег. — И не слишком ли недооцениваешь меня? Впрочем, одно вытекает из другого. Ты иногда мне кажешься подростком, могучий сигом. Самоуверенным юнцом…»
— Очень прошу тебя не покидать корабль, — повторил Ант. — Мы совсем не знаем эту планету и не готовы даже психологически к ее сюрпризам.
«Но, по твоему мнению, ты готов больше, чем я, — усмехнулся про себя Олег. — Ну, что ж, иди, а там посмотрим». Он сказал:
— Не волнуйся. Если заметишь что-нибудь существенное, немедленно сообщи, и я подскажу тебе, как действовать дальше.
Выразительное лицо сигома стало встревоженным:
— Ты ведь не со мной соревнуешься. Мы оба — партнеры против неизвестности. Но ты ранен, и я иду на разведку. Разве не так обстоит дело?
— Ладно, не волнуйся, — проговорил Олег. — Я не высуну отсюда носа.
— До моих сигналов, — напомнил сигом.
— До твоих сигналов. Я буду послушным… — И мысленно досказал: «Как исправный автомат, ты ведь этого хочешь…»
Олег еле дождался, пока сигом ушел. Он лег в кресло, устроился поудобнее. Рана ныла. Он повернулся — боль чуть успокоилась. Согнул ногу, вытянул руку — и даже улыбнулся от облегчения. Почувствовал себя почти счастливым, вернулось желание размышлять. Но мысли приходили невеселые. Он думал: «Попробуй утешиться тем, что ты не такой уж примитив, что есть другие, еще проще. Можешь отнести себя к разряду благородных и смелых исследователей. Но вот у тебя растянуто сухожилие или задет сустав — и весь твой сложный разнообразный мир сужается до больничного окошка. Все великие мысли уменьшаются и гаснут. Горячие порывы подергиваются пеплом. Ты становишься рабом своего сухожилия или сустава. Садишься так, чтобы на них было поменьше нагрузки. Ложишься так, чтобы они были в тепле, чтобы им было удобнее. Только бы не болело — и ты уже счастлив. Как тебе мало сейчас нужно, человек…»
4
Олег щелкнул тумблером, и каюту наполнил треск разрядов. Луч метался по шкале, регистрируя быстро меняющиеся шумы. Олег передал ведение поиска автоматам. На экране засверкали точечные вспышки и молнии, изломанные кривые сплетались в паутину, разрывались, произвольно склеивались.
«Тебе придется все-таки раскрыться, красотка, — приговаривал Олег. Он будто заклинал планету, уговаривал и угрожал одновременно. — Можешь злиться сколько угодно, но ты ведь присвоила себе то, что тебе не принадлежит: надо вернуть. Людей нельзя красть безнаказанно. И шутки с ними тоже кончаются не всегда удачно. Человек — это не так уж много, по мнению некоторых, но все же кое-что. Уж поверь мне. И лучше бы тебе поладить с нами по-хорошему или вообще не связываться…»
На одном из экранов возникло размытое пятно. Оно постепенно прояснялось, и треск утихал. Уже
