— Я вам все объясню.

— Сначала выслушаю импуна. Говори, Тагир.

— Не верь им. Великий Дог. Обещали много платить. Ничего не Платили. Кормили сытно. Но нам было тесно, нечем дышать. Хижина маленькая — нас много. Кололи Наруи толстой иглой — он заболел. Унесли его, сказали — вылечат. Он не вернулся. Потом кололи Суэна. Тоже заболел. Взяли — он пропал. Потом — Усаина. Не вернулся. Теперь — меня. Нехорошие, злые боги…

— Что может понимать дикарь, — пренебрежительно перебил его профессор. — Среди них начиналась эпидемия. Пришлось срочно лечить.

— Естественный материал для чистых опытов? Так вы это называете? — напомнил я.

Опираясь на мою руку, Тагир с трудом встал со стола.

— Пойдем к твоим братьям. Вместе с ними уйдем отсюда, — предложил я.

— Дверь! — воскликнул Тагир.

Я обернулся. Дверь бесшумно скользнула на свое место, а за ней исчезли Суслик и его помощник. Тагир с ужасом смотрел на нее.

— Не волнуйся, Тагир, дверь — не преграда, — сказал я и подумал: преграда совсем не там, бедный мой дружок, вовсе не там, где ты ее видишь. Преграда — в моих установках, в Программе, созданной Михаилом Дмитриевичем. Он давал мне читать много книг. Но об атом в них ничего не было. Он давал мне читать только определенные книги в соответствии с программой обучения. Почему? Это знал только он. Вызывать его по мыслепроводу до Импульса-Вызова он запретил.

— Пойдем! — сказал я Тагиру, первым подошел к двери и нажал на нее.

Дверь выгнулась, затрещала. Где-то раздались звонки, включилась сирена. Я увеличил усилие — и выломал дверь. За ней в коридоре уже суетились несколько охранников с автоматами в руках, профессор. Ник.

— Перестаньте бузить, док, — умоляюще сказал Ник. Он выглядел не так, как всегда. Не осталось даже намека на уверенность и хладнокровие. Автомат дрожал в его руках. Он не хотел стрелять в меня.

— Я вам все объясню, дорогуша, и вы поймете, ибо вы — истинный ученый, — зачастил Суслик.

— Уже слышал: эпидемия, вы хотели их спасти, — отрезал я, не скрывая иронии.

— Нет, вам я скажу правду, голубчик…

Я посмотрел в бегающие глаза-бусинки, заглянул в мозг. Трудно было проанализировать светящиеся ручейки импульсов. Суслик лихорадочно искал приемлемое решение, затрачивая на это всю энергию своих аккумуляторов.

— Немедленно отведите Тагира к другим импунам.

Тагир весь сжался, и я повернулся к нему:

— Они не посмеют сделать тебе плохо. Скоро увидимся.

Ник стал так, чтобы прикрыть меня от охранников.

— Я сам прослежу, дорогуша, чтобы Тагира отвели к его соплеменникам, не беспокойтесь. А затем приду к вам, и мы объяснимся начистоту…

Суслик широким жестом, как обходительный хозяин, пригласил Тагира пройти в другой корпус.

— Я провожу вас, док, — предложил Ник.

Мы пошли вместе. Охранники провожали нас напряженными взглядами. Я отлично помнил о деле, которое нужно завершить, прежде чем покинуть лабораторию.

— Обстоятельства могут сломить любого человека, док, — проговорил Ник.

— Мне нужно в лабораторию, — сказал я.

Он пожал плечами, говоря этим жестом: поступайте как вам угодно. И быстро, понимая, что времени у нас мало, попытался образумить меня:

— Напрасно ввязываетесь в это дело, док. Никому ничем не поможете, а себя загубите. Они уже вызвали Кэпа. Это самый страшный человек, которого я встречал, хотя… тоже несчастный. Когда-то стремился в науку. О нем говорили: редкий талант. Выдавали векселя. Но таланта не оказалось. Ни крупицы. А он уже привык к надеждам, которые на него возлагались. Его стали травить — за все, в чем ошиблись, в чем завидовали. Кончилось тем, что он озлился на весь мир, а особенно на тех, кому, как он считает, незаслуженно повезло родиться с «искрой божьей». Ну и ненависть у него, я вам доложу, док, — он непроизвольно поежился, — холодная, расчетливая. Он умеет ждать своего часа, как змея в укрытии. А вас он считает талантливым везунчиком. И потому мой вам совет, док, исчезните с его пути. Лучше всего уходите сами сейчас же.

Как ни странно. Ник совершенно искренне беспокоился обо мне. Половинки рассеченной брови плясали — каждая сама по себе.

— Послушайте меня, док, уходите. Когда приедет Кэп, будет уже поздно. Он сделает вас «материалом для опытов»… Ну, если не хотите уходить один, я помогу вам связаться с импунами. Уходите с ними, а?

— Почему вы хотите спасти меня?

— Это мое дело, док. Считайте, что вы мне кого-то напомнили…

Я увидел, как изменилась пляска импульсов на сером веществе мозга, они замигали чаще в зрительных отделах, на мгновение там появилось и потухло изображение лица, похожего на лицо Ника, но более молодое.

Если бы он знал, бедняга, как мы с ним не схожи! Впрочем, не больше, чем с остальными… Но если бы он узнал? Стал бы волноваться и переживать за меня?

— Решайтесь, док.

— Уже решил, дружище.

Он удивленно и внимательно посмотрел на меня, оглянулся, быстро сунул руку в карман и протянул мне маленький пистолет:

— Возьмите хоть это, док.

— Не нужно.

— Это нужно всем. Да, да, док, к сожалению. В таком мире мы живем. Это нужнее, чем хлеб и вода, потому что с его помощью можно отнять или защитить и хлеб, и воду. Я много думаю над этим, но выхода нет. Вы очень добрый человек, док, но вы никому не поможете без этого…

Он горько улыбнулся и добавил:

— Впрочем, и с этим не поможете. Но, может быть, хоть защитите себя или дороже продадите свою жизнь. Одним словом, берите.

Он почти насильно сунул мне в руку пистолет и, сказав: «Я подежурю здесь», остался в коридоре.

В лаборатории я достал из стенного шкафа-термостата несколько запаянных ампул с различными бактериальными культурами. Проверил их своим карманным ИСЭУ, записал показания в общее уравнение. Нет, я не удивился, увидев уже знакомое начало… Я торжествовал победу своей мысли, своей догадки. Но не рано ли? Нужно уточнить данные еще на десятках уровней. От результатов зависит так много для меня, для Михаила Дмитриевича, для Ника, для импунов — для всех людей, которые захотят узнать правду о себе и своем мире…

13

Я рассматривал пистолет и думал над словами Ника. Действительно ли вот этот блестящий металлический предмет имеет такую власть над людьми? Оружие, придуманное и созданное, чтобы отразить врагов, становится фетишем и бумерангом? Впрочем, сколько творений человеческих постигла подобная участь. Так бумеранг стал одним из символов человеческой цивилизации — ее замыслов и свершений.

Оружие, как утверждает Ник, опора власти, поэтому оно — само по себе — получило особую власть над теми, кому служит. Оно — глазастое безразличное чудовище — внушает страх перед смертью, таящейся в нем. А этот страх — один из важнейших рычагов эволюции, который человек научился использовать в

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату