Николай Николаевич берет под руку Андрюшину маму и весело смотрит на ребят.
— Ну, команда, шагом марш! Пошли занимать места!
В огромном высоком зале почти все места уже заняты. Горит яркий свет, люди торопливо идут по проходу между креслами. По красному ковру шагает Мария Мироновна, за ней Николай Николаевич с Андрюшиной мамой, за ними Андрюша, за ним Таня и Нана. Как будто спускаешься с укатанной горки, все ниже и ниже, все ближе и ближе к сцене. Она сейчас еще задернута красным бархатным занавесом…
— Вот, пожалуйста, садитесь в первом ряду, — говорит Мария Мироновна. — Тут у нас места для самых почетных гостей!
— Нет, Мария Мироновна! — качает головой Николай Николаевич. — Ты сегодня в первый ряд сажай маленьких зрителей! Им сегодня нужно поближе сидеть. Пускай поглядят на своих товарищей. У меня ребята все уже большие. А то рассядемся мы в первом ряду и загородим все, малышам ничего не будет видно. Ты уж посади нас, пожалуйста, где-нибудь в пятом или в шестом ряду.
— Ну вот, хотела я оказать почет знатному мастеру. Да ладно уж, знаю тебя, Николай Николаевич! — машет рукой Мария Мироновна и поворачивает обратно, поднимается по красному ковру.
— Ну, садитесь тут! — говорит она. — Как раз пять мест. А в первый ряд я, правда, сегодня посажу наших малышей. Пускай уж директор на меня не обижается. Сегодня у нас и директор и старший мастер только гости. А хозяева у нас сегодня наши ребята!
— Спасибо, Мария Мироновна! — говорит Андрюшина мама. — Нам отлично будет здесь! В вашем зале отовсюду хорошо видно!
— Ну, я пошла! — говорит Мария Мироновна и исчезает среди множества людей.
Нана первый раз в театре. Первый раз в таком большом зале. Она вертит головой направо и налево, смотрит и наверх и назад. Все интересно! Как вбегают ребята толпой в большую дверь в другом конце зала, как разбегаются они по залу кто куда. Как шагают малыши и рассаживаются в первом ряду. Как перекрикиваются мальчики и девочки…
— Володя, иди сюда! Тут еще одно место есть!
— Света, Света! Давай поменяемся. Ты иди на мое место, а я туда, к Зине…
Все чувствуют себя как дома. А ведь это дворец!
И малыши спокойно сидят в первом ряду! И ничему не удивляются! Как будто так и полагается сидеть им в первом ряду! Почему их посадили в первый ряд? Может быть, это дети каких-нибудь важных людей?
— Чьи это дети? — тихонько спрашивает Нана у Николая Николаевича.
Он удивленно смотрит на Нану.
— Как чьи? Наши, заводские! Дети рабочих…
— Нет! Вон те, в первом ряду.
— И эти наши дети. Только маленькие… Посадили их вперед, чтобы им виднее было…
Их посадили вперед только потому, что они маленькие?.. А маленькие африканские дети даже в школе сидят на задней парте!
— Пап, а что будет сегодня? — спрашивает нетерпеливый Андрюша.
— Сегодня будут выступать самые знаменитые артисты! — отвечает ему Николай Николаевич.
И Нана, крепко вцепившись в ручки кресла, не отрываясь, глядит на красный бархатный занавес. Он чуть-чуть шевелится, как будто дышит. Как будто он живой. Так хочется его потрогать. Он такой пушистый и мягкий. Так хочется заглянуть, что делается за ним.
Звенит звонок. Раз… два… три… Постепенно гаснет свет…
— Сейчас начнется, — говорит Андрюша, усаживаясь поудобнее.
Затихают голоса ребят. И красный тяжелый занавес медленно раздвигается. Нана вытягивает шею, привстает со своего места. Ей хочется разглядеть все получше на этой большой, ярко освещенной сцене. Но сзади раздается чей-то сердитый голос:
— Сядь, девочка!
— Сядь! Сядь! — тянет ее за руку Андрюша. — Еще ничего нет. Только декорация… Сядь!
И Нана послушно садится.
На сцене перед ней Кремль, и над ним яркое солнце. Яркое, желтое. Как в Африке! И вдруг откуда-то сбоку выходит маленькая девочка. На ней синяя юбка, белая кофточка и красный пионерский галстук. Ну, точь-в-точь такая же девочка, как у них в интернате, в четвертом классе. Она очень храбро подходит к самому краю сцены и громко говорит:
— Начинаем концерт участников художественной самодеятельности, премированных на городском смотре. Танец маленьких лебедей. Исполняет танцевальный коллектив…
И вдруг на сцене гаснет свет и начинаются чудеса. Исчезают яркое солнце и Кремль, откуда-то сверху на сцену падают голубые лучи. Они двигаются, перекрещиваются. И в их сиянии появляются двадцать белых балерин. Они не то летят, не то плывут по сцене. Слышится волшебная музыка, и в такт ей балерины скользят то в одну сторону, то в другую, то наклоняются, то выпрямляются, то поднимают руки над головой, то опускают их к полу. Они танцуют на носочках, на самых пальчиках, как будто совсем не касаясь земли. Так и кажется, что они сейчас поднимутся в воздух и улетят…
— Здорово? Да? — шепчет Нане на ухо Андрюша. — Вот та девчонка, которая с краю, она в нашем доме живет… В восьмой квартире…
Девчонка? Какая же это девчонка? Это балерина. Это вот такая балерина, каких показывают в кино и по телевидению! Это настоящая балерина. И Нана, отбивая себе ладони, хлопает и кричит вместе со всеми:
— Браво! Браво!..
Зажигается свет! Двадцать белых балерин выбегают кланяться.
— Вот она, Ирка! — Андрюша показывает пальцем. — Вон та, которая справа…
— А разве это не балерины? — недоверчиво спрашивает Нана.
— Папа! Она думает, что это балерины! — Андрюша хохочет, очень довольный. — Балерины…
Николай Николаевич потирает покрасневшие ладони.
— Молодцы девочки! Хорошо танцуют! И правда, можно подумать, что это настоящие балерины. А на самом деле все они обыкновенные девочки. Вот такие же школьницы, как ты, Нана, как наша Таня. Учатся в школе и учатся танцевать в кружке. И вот смотри, пожалуйста, их премировали на городском смотре! И правильно! Правильно, что премировали!
Концерт продолжался. Выступали малыши из детского сада и пионерский хор. Выступали девочки и читали стихи. Играли на рояле, на скрипке. И во время каждого номера Нана думала: «Вот если бы я могла так…», «Если бы могла научиться петь…», «Если бы я могла так читать стихи…» Она даже не знала, что ей больше всего понравилось! Но когда в заключение концерта снова выступили танцоры и, притопывая каблуками, лихо отплясали гопака, Нана не выдержала. Она повернулась к Николаю Николаевичу и спросила:
— А мне можно учиться в танцевальном кружке?
Николай Николаевич еще только собирался ответить, а Андрюша уже сказал:
— Конечно, можно! Разве ты не знаешь, что у нас в интернате есть танцевальный кружок?
«Это, наверно, очень дорого стоит, — думает Нана. — Мама не сможет за меня платить!» Но все-таки, когда концерт закончился и они стояли в очереди за шубами в раздевалке, Нана тихонько спросила Андрюшину маму:
— Скажите, пожалуйста, сколько нужно платить, если хочешь заниматься в танцевальном кружке?
Андрюшина мама нагнулась к уху Наны. «Ой! — подумала Нана. — Наверно, очень дорого! Зачем я спрашивала!»
И тихим, тихим шепотом Андрюшина мама сказала:
— Ни-че-го пла-тить не на-до! Каждый, кто хочет учиться чему-нибудь, учится бесплатно!
Нана недоверчиво посмотрела на Андрюшину маму: может быть, она шутит?
