групп и народов. Ни всего Человечества в целом. Потом они, эти изменения и их причины, становятся совершенно ясны каждому. Обязательно только всегда после того, как они произойдут.
Шаленому Судьба предоставила возможность заглянуть в историю открытого не без его участия Мира. Причиной тому были сложные пространственно-временные отношения, которые связывали Привычную Вселенную (окрещенную здесь Старыми Мирами) и Закрытый Мир. Одной из особенностей этих отношений была неравномерность хода времени между двумя Мирами. Причем неравномерность непредсказуемая. Шаленый, как человек, несколько десятков раз пролетавший через Горловину, соединяющую Миры, в наибольшей степени, пожалуй, ощутил влияние этой неравномерности. Побыв в Старых Мирах в общей сложности около шести лет, он в Закрытом Мире был словно машиной времени унесен — за время своего отсутствия — больше чем на полсотни лет «вниз по течению». А последний раз, свозив самое принцессу Фесту на Океанию (для прохождения очередного курса реювенилизации), Шишел обнаружил, что отсутствовали они в Закрытом Мире всего-то неполные две недели. Это при том, что успешно проведенный курс очередного возвращения молодости монаршей особе занял на Океании без малого полтора года.
Так или иначе, Шишел предоставил ломать голову над этой и еще многими другими загадками Закрытого Мира высоколобым теоретикам, а сам предавался размышлениям о вещах, более ему близких. В этот раз речь шла не о технике ограблений банков (это хобби ему почти не нужно было в его теперешних странствиях). И не о превосходстве настоящей «Смирновской» над джином «Бифитер».
Шишела довольно сильно тревожило то обстоятельство, что совершенно оригинальное социальное и политическое устройство, которым хотела наделить население Заразы Ее Высочество, на глазах у него превращалось в нечто аморфное и столь привычное для странника по Мирам Периферии. Сам Шишел за идеи принцессы Фесты не особенно и держался, но за нее саму и за всю когорту «болел». В большинстве своем это были хорошие и энергичные люди. Только — слегка чокнутые. К счастью, противоборство различных социальных идей здесь, на девственной, заросшей лесами планете, не приняло особо кровавых форм. Земли кругом было достаточно. Кто хотел — уходили на индивидуальные фермы, кто настаивал на идеях коллективного земледелия — основали довольно широкий спектр хозяйств, от горстки кибуцев до парочки агропромышленных комплексов, основанных на наемном труде. Аграрии худо-бедно кормили города, и все вместе героически боролись с белоксинтезирующим и другим — уже чисто промышленным производством пищевых продуктов. Те, конечно, не отличались ни вкусовыми качествами, ни большим разнообразием. Но стоили куда как дешевле. Города благополучно наращивали торговлю и промышленность. Сейчас города эти слились в комплекс Семи Городов. В общем-то в столицу довольно анархического государства. Однако, несмотря на противоречивые законы и на чрезмерное свободолюбие и изобретательность подданных Престола по части объезда этих законов по кривой, все постепенно становилось на Заразе «как у людей». Даже кое-какая наука наличествовала — в полудюжине мини- университетов монастырского типа.
По части устройства государства принцесса придерживалась взглядов, абсолютно противоположных собственным экономическим теориям. Она была твердо уверена, что толком управлять государством может только специально для этой цели выращенная аристократия. Во главе которой стоит потомственный, воспитанный в строгости специально на роль арбитра государственных разборок, просвещенный монарх. Притом монарх абсолютный. Непререкаемый. Неподвластный никаким конституциям и сводам законов. Которые бывают хороши сами по себе. Но временами должны посылаться к черту и дьяволу.
Вообще, по глубокому убеждению Фесты, на любом уровне власти слово «куратора» того же уровня (из аристократов, конечно) должно «перешибать» любые законы и постановления избираемых для решения текущих вопросов «вполне серых демократических мышек».
Как видите, идее избираемой власти (если текущую работу по этой рутинной конституции будут осуществлять «серые мышки» и никогда при этом не вздумают соваться «свыше сапога») принцесса была не чужда. Точнее, идее нагрузить рутинной работой именно «избранников народа». Но только избранных не по территориальному или национальному признаку, а голосованием в цехах и гильдиях — по роду занятий. И по собственным, внутренним правилам этих объединений. «Сверху» задавалась только квота избираемых. Как правило, чисто по численности избирателей. Но иногда с поправкой на значимость данной категории избирателей. Те же, кто объединениями этими охвачен не был, вольны были создавать свои партии и фракции — типа клубов «по интересам».
Вся эта масса избранников учиняла парламенты, сельские и городские, и Большой Парламент и регулярно заседала, плодя законы и учреждая должности. Временами эта галиматья нарушалась кем-нибудь из кураторов от аристократии, который что-нибудь отменял или, наоборот, вводил. Исходя чаще всего из того, чего желала его левая нога. А иногда — из указаний Престола.
В общем-то эти идеи принцессы и ее единомышленников были воплощены в жизнь. Как ни странно, созданная система работала — ни шатко ни валко. Естественно, что почти все парламентарии были на ножах с кураторами и засыпали Престол жалобами на самоуправство и некомпетентность последних. Престол на эти стенания реагировал вяло. И чаще всего непредсказуемым образом.
В целом конечный результат, в который вылился весь этот политический эксперимент, содержал в себе много неожиданностей.
Сперва оказалось, что под рукой почти нет аристократов, которым можно было бы доверить дело управления государством. Ситуацию попытались исправить, пригласив на службу Престолу разбойное рыцарство с Парагеи и Дурун-Дана. Но вовремя остановились, так как население чуть не подняло мятеж. После этого принцесса принялась возводить в дворянское звание только местных — преимущественно участников первых волн переселения из Старых Миров.
Аристократия же, которую принцесса железной рукой насаждала в первоначальные годы освоения Заразы, вдруг пошла по несколько неожиданному пути. Как-то само собой выяснилось, что вместо нормальных «силовых» министерств и ведомств законность и порядок на Заразе поддерживают самоучрежденные рыцарские Ордены. Причем поддерживают по своим правилам. Та дюжина из них, которая наиболее отличилась в этом деле, получила титул Доблестных Орденов.
Были еще и Ордены монашеские. Эти были учреждены переселившимися на Заразу последователями Церкви Учителя. Они оказались куда проворнее сторонников христианства, ислама и буддизма. Им удалось навербовать в свои ряды довольно много народу и взять под крыло своих Орденов многие области гражданской жизни — от школьного образования и медицины до винокурения и пивоваренного ремесла.
Ну и, конечно, нашла в Закрытом Мире свою нишу и мафия. Она, как известно, бессмертна. От людей Почтенного Общества со временем многое стало зависеть в Семи Городах.
Из здешних парламентов как-то сам собой главным стал не Большой (тот показал себя просто говорильней при Престоле), а Парламент Семи Городов. Учрежденная им Ратуша претендовала на то, чтобы быть нормальным правительством всея Заразы. И в этом имела поддержку населения.
Обычным гражданам все-таки хотелось жить по-человечески.
Это, впрочем, не слишком пока получалось. Правда, в самих Семи Городах Доблестные Ордены потеснила Городская Стража. Стража была уже вполне нормальным полицейским управлением, формально законопослушным. Но от самого своего зарождения пронизана всеми пороками всех, пожалуй, таких вот управлений мира. От обыкновенной коррупции до не менее обыкновенного преступного разгильдяйства.
В общем, несмотря на некое своеобразие здешней жизни, она все больше и больше напоминала «такую, как у всех», жизнь обитателей Старых Миров. Шишел все чаще замечал, что им овладевает ностальгия по прошлым — героическим — годам освоения первопроходцами здешних чащоб, заросших неведомыми травами просторов и горных урочищ.
Впрочем, был фактор, который резко отличал Закрытый Мир от той Вселенной, что лежала за Горловиной. По крайней мере — от большинства Старых Миров.
Вся планетарная система, в которую входила Зараза, была сильнейшим образом «инфицирована» Магией Предтеч. Это обстоятельство обнаружилось не сразу. Оно не удивило, однако, людей сведущих. Ведь
