– Есть. – Модин уже держала наготове жгут и шприц.
Вэл придержала руку Гарри, чтобы та взяла кровь. Пациент, казалось, и не заметил, что ему вводили иглу.
– Все в порядке, дорогой, – сказала Модин, заклеивая место укола пластырем. – Ты очень хороший пациент.
– Вы не знаете, куда я положил свою пижаму?
– Я выдам тебе новую, прямо сейчас, подожди минутку. – Модин собрала пробирки. – Я отправлю их с пометкой «Джон Доу».
– Его зовут Гарри Слоткин, – сообщил один из полицейских. Он успел сходить к патрульной машине и теперь стоял в дверях, держа в руках брюки пациента. – Проверил его бумажник. Судя по паспорту, ему семьдесят два, живет в Синичьем переулке, дом сто девятнадцать. Это дальше по шоссе, в Казаркином Холме, том новом районе.
– Ближайшие родственники?
– Здесь есть телефон для экстренных случаев. Некто по имени Дэниел Слоткин. Номер бостонский.
– Я позвоню ему, – предложила Вэл и вышла из комнаты, задернув за собой штору.
Тоби осталась с пациентом. Она продолжила осмотр. Послушала сердце и легкие старика, прощупала брюшную полость и сухожилия. Она постукивала, тыкала и нажимала – ничего особенного не обнаруживалось. Возможно, это просто Альцгеймер, подумала она, отходя на шаг, чтобы как следует разглядеть пациента. Она слишком хорошо знала признаки этой болезни: нарушение памяти, ночные блуждания. Личность распадается, частичка за частичкой. Темнота губительна для этих больных. Стоит дневному свету померкнуть, они теряют зрительный контакт с окружающим миром. Возможно, Гарри Слоткин тоже стал жертвой сумерек: ночные психозы – обычное дело для страдающих Альцгеймером.
Тоби взяла обычный регистрационный бланк и начала писать, используя стандартные медицинские сокращения: ОПС – основные показатели стабильны; ЗОКР – зрачки одинаковые, круглые, реагируют на свет.
– Тоби! – позвала Вэл из-за шторы. – Я дозвонилась сыну господина Слоткина, он на линии.
– Иду, – отозвалась Тоби.
Она повернулась, чтобы отодвинуть занавеску. Тоби не знала, что по другую сторону от шторы стоит мобильный реанимационный набор. Она задела поднос; стальная кювета с грохотом упала на пол.
Тоби нагнулась, чтобы ее поднять, и в этот момент услышала за спиной другой звук – странное ритмичное постукивание. Она посмотрела на каталку.
У Гарри Слоткина подергивалась правая нога.
«У него припадок?»
– Господин Слоткин! – позвала Тоби. – Посмотрите на меня. Гарри, посмотрите на меня!
Взгляд мужчины сосредоточился на ее лице. Он все еще был в сознании, все еще мог реагировать на ее указания. Губы его двигались, неслышно складывая слова, но никаких звуков слышно не было.
Внезапно подергивание прекратилось, теперь нога лежала спокойно.
– Гарри!
– Я так устал, – пожаловался он.
– Что это было, Гарри? Вы пытались пошевелить ногой?
Он закрыл глаза и вздохнул:
– Погасите свет.
Тоби хмуро поглядела на пациента. Так что же это было – припадок? Или попытка высвободить привязанную лодыжку? Сейчас он выглядел совершенно спокойным, обе ноги лежали неподвижно.
Доктор отодвинула штору и подошла к сестринскому посту.
– Его сын на третьей линии, – сообщила Вэл.
Тоби взяла трубку.
– Алло! Господин Слоткин? Это доктор Харпер из клиники Спрингер. Вашего отца только что привезли к нам в отделение неотложной помощи. Похоже, он не пострадал, однако…
– Что с ним?
Тоби умолкла, озадаченная резкостью в голосе Дэниела Слоткина. Что это, раздражение? Или страх? Она спокойно ответила:
– Полиция нашла его в парке и привезла сюда. Он взволнован и растерян. Никаких очаговых неврологических проблем я не нахожу. Он не страдал болезнью Альцгеймера или какими-то другими заболеваниями?
– Нет. Нет, он никогда не болел.
– И слабоумия у него тоже не было?
– Отец соображает лучше меня.
– Когда вы последний раз видели его?
– Не знаю. Несколько месяцев назад, наверное.
