— Не спешите, орлы. Сначала нашу птичку заправят, да и экипаж чуток отдохнёт. Ему тоже заправка требуется. Через часик тронемся.
Затем проходит к окну раздаточной в углу.
— Эй, хозяин! Угощай народ!
Откидывается заслонка и слышен недовольный басок:
— Сколько вас?
— Трое.
— Давайте аттестат.
Из сумки извлекаются бумаги, подаются в окошко. Через мгновение возникают привычные алюминиевые миски, от которых распространяется аромат гречневой каши с мясом. Вновь бухает дверь, возникают ещё двое.
— Коля, пожрать взял?
— Так точно, товарищ капитан. Можно садиться. Сейчас ещё чаёк нальют и всё в ажуре…
Пилоты едят неторопливо, но тщательно. Как говорится — на совесть. Мы же курим. Собрались у окна и дымим импортными сигаретами. А что делать — наш отечественный табак давно кончился. Вот Бессонов последней пачкой «Казбека» перед американцами форсил, а никому не сказал, что она у него месяц лежала в чемодане…
Преодолевая ураганный ветер от работающих винтов, пригибаясь, мы лезем внутрь двухмоторного бомбардировщика. Какая-то новая модель, мне абсолютно незнакома. Да и остальным, как вижу, тоже. Главное, что не так дует, как на истребителе, да и не гремит, не трясёт. Комфорт, можно сказать. Один из членов экипажа захлопывает люк, тщательно проверяет защёлку, затем исчезает в глубине машины. Рёв моторов усиливается, толчок — машина начинает движение. Нас начинает потряхивать. Всё сильнее и сильнее, затем вдруг всё резко стихает, а мы наваливаемся друг на друга. Понятно. Оторвались! Летим!..
В полёте делать абсолютно нечего, но время не теряем, быстро засыпаем, чай, приучены войной. На ней поспать вволю за несбыточное счастье мечталось. Вот и привыкли в любой ситуации добирать свои шестьсот минут…
Толкают. Промежуточная посадка. Полчаса перебраться из машины в машину, отлить, покурить. Снова разбег и в воздух. И опять. И опять… Я уже сбился со счёта, которая у нас машина, а ориентировку потерял окончательно. Каждые три-четыре часа новый самолёт, другой экипаж. На бегу жуём, на краю поля поливаем траву. Благо, чем ближе к Москве, тем теплее, снег пропал, как я понимаю, сразу за Уралом. Везде зелень, листья на деревьях. Трава на полях. И всё вперёд и вперёд. Вторые сутки в полёте…
Стучат колёса платформы. Тёплый ветерок швыряет мне в лицо клочья паровозного дыма. Всё вокруг расцветает. Весна… Яблони в белой пене цветов выделяются среди чёрных пожарищ, оставленных прокатившимися боями… На душе тяжело, когда видишь, что война сотворила с моей Родиной… Ни одного целого здания, только развалины, скелеты сгоревших танков и автомобилей, звёздочки на братских могилах… Нас встречают закутанные в тряпьё дети, просящие хлеба…
Это — ВОЙНА. Самое страшное и уродливое порождение человека. Кто знает, когда впервые человек поднял руку на такого же, как он? В какие незапамятные времена? Ни один зверь не убивает себе подобного, а человек — с превеликой охотой. И чтобы оправдать это убийство он выдумывает различные теории: расовые, экономические, политические. Сколько нераскрытых талантов мы похоронили под этими уже оплывшими холмиками, украшенными скромными пирамидками с самодельными звёздочками? Сколько погибло новых Менделеевых, Пушкиных, Лобачевских, Зелинских? И во имя чего? Чтобы кто-то возомнил себя сверхчеловеком? Мы защищаем свою Родину. А что такое Родина? Некоторые называют так место, где они родились, некоторые — свою республику. И мало кто считает ей всю страну. Кого не спросишь, всякий говорит, что он русский, украинец, таджик или якут, но почти никто не говорит, что он советский. Что же, я — рождённый в СССР, а значит, моя Родина — Советский Союз. И я буду драться не только за свою деревню, но и за Москву, Киев, Владивосток, Душанбе, Ташкент. Поскольку они такие же мне родные, как и мой Мурманск!..
Он смотрит на меня снизу вверх, и я чувствую, что ему это не очень нравится.
— Ви, товарищ Столяров, очень хорошо показали амэриканцам наши боевые машины. Очень. Ви можете гардиться, что с честью виполнили задание Родины и Партии. Спасибо вам, товарищ Столяров. Ви член партии?
— С 1939-го, товарищ Сталин. С Финской.
— Воевали, товарищ Столяров?
— Так точно, товарищ Сталин.
— Ви кадровый военный, товарищ Столяров, это хорошо. Насколько я знаю, на фронте с первого дня войны. Что ви можете сказать о войне, товарищ Столяров? Нам интересно мнение простого солдата.
Вот чёрт! Что же делать?! А, дальше фронта не пошлют! И я решаюсь:
— Немцы умный и умелый враг, товарищ Сталин. У меня такое мнение, что они очень хорошо изучили труды нашего великого полководца Суворова, который говорил, что воюют не числом, а умением. Сколько я не сталкивался с ними в боях — могу сказать только одно: воюют они умело.
— Ви так считаете?
— Да, товарищ Сталин. Считаю.
— А вот мои генералы утверждают, что немец силён только техникой, наглостью и количеством. Что если бы у них были такие танки и столько солдат, сколько у врага, то Красная Армия через неделю бы штурмовала рейхстаг, товарищ Столяров.
— Я прошу прощения, товарищ Сталин, но если бы у нас были такие танки как у немцев, то немцы бы взяли Москву ещё в августе. Наши машины намного лучше немецких. Намного, товарищ Сталин. Я дрался с ними и на танках, и в пешем строю, и могу сказать только одно — они воюют умело. Их солдат подготовлен, отлично вооружён. Их танкист — выше всяких похвал. И нам придётся очень тяжело, если мы не научимся драться так же, как они, лучше их!
— А сможете, товарищ Столяров? Вот ми сейчас бьём врага в хвост и гриву, отогнали фашиста от Москвы, взяли Ростов, наступаем на Харьков. Значит, наша военная школа лучше, и правильно мне говорит генерал армии Жюков, что немец силён своей наглостью, но советский солдат, вооружённый передовой идеологией Ленина-Сталина, разгромит врага уже этим летом.
— Товарищ Сталин, так говорить может либо полный дурак, либо провокатор! Поверьте мне, самое позднее через месяц, они опять начнут, и хорошо бы нам устоять, как и в прошлом году.
…Всё. Конец. Сейчас кликнут Лаврентия Палыча, и поедешь ты, Саша, белых медведей обучать тактике танкового боя…
Между тем Иосиф Виссарионович отходит к столу и выбивает свою трубку, затем усаживается на стул и задумчиво смотрит на меня. Затем роняет:
— Виходит, что и Буденный, и Мехлис, и Ворошилов правы. Идите, товарищ Столяров. Я подумаю над вашими словами…
Глава 18
— Столяров! Сегодня летите под прикрытием наших истребителей! Задача простая — остановить немецкие танки под Абганерово. Нанести максимальный урон. Вопросы?
— Сколько машин пойдёт на выполнение задания?
— Берите вторую эскадрилью — четырнадцать штурмовиков, надеюсь, хватит?
Капитан молча кивнул. А что ещё оставалось делать? Первая эскадрилья после вылета на поддержку наших частей на внешнем обводе Сталинграда осталась с двумя самолётами. Третья — прикована к земле. Из-за отсутствия дождей и огромного количества пыли все моторы «Ильюшиных» вышли из строя. Конструкторы не предусмотрели элементарных воздушных фильтров, и двигатели попросту заклинило… Ждали новые машины, но пока — тишина.
Между тем обстановка ухудшалась. Войска фон Паулюса, окрылённые удачными боями под Ростовом,
