вооружение ее стратегию. Жаль, он не заметил раньше, но по крайней мере ему удалось встать, а не выползти из-за стола, и стены кружились не слишком быстро.
«Могло быть и хуже. Например, выдержать все это, делая вид, что я – Майлз Форкосиган».
Графиня отвела его в бальный зал с причудливым паркетным узором: все было готово к началу танцев, но никто не танцевал. Оркестр из живых исполнителей – одни мужчины, и все в военных мундирах – расположился в углу. Сейчас играли всего человек пять какую-то камерную музыку. Высокие двери были открыты прохладному ночному воздуху галереи. Марк про себя отметил дверь, как возможный путь к отступлению. Сейчас было бы невероятно оказаться одному, в темноте. Он даже начал скучать по своей каюте на борту «Перегрина».
– Вы танцуете? – спросил он у графини.
– Сегодня только один танец.
Ее слова вскоре стали понятны: появился император Грегор и с неизменной серьезной улыбкой вывел графиню, чтобы открыть бал. Когда мелодия повторилась, к ним присоединились и другие пары. Танцы форов были в основном чинные, торжественные: пары располагались группами, а не каждая поодиночке, и совершали множество сложных и очень труднозапоминаемых движений. Марк решил, что это очень соответствует здешнему образу жизни.
Оказавшись в одиночестве, Марк поспешно сбежал в соседнюю комнату, где музыка была не так слышна. Здесь он обнаружил столы с новыми закусками и бокалами. На мгновение он подумал, как хорошо было бы воспользоваться анестезирующими свойствами алкоголя. Зыбкое забвение…
«Ага, конечно. Публично напиться и устроить скандал». Графине сейчас только этого не хватает. Он и так уже много натворил.
Марк забился в оконную нишу. Похоже, этого оказалось достаточно, чтобы туда больше никто не совался. Прислонившись к стене и скрестив руки, он приготовился стойко ждать. Может, удастся уговорить графиню уехать пораньше, после первого танца. Но, похоже, она тут всех обрабатывает. Несмотря на кажущуюся веселость и общительность, он от нее сегодня не слышал ни единого слова, сказанного просто так, без всякой цели. Подобное самообладание, пожалуй, даже пугало.
Его настроение стало еще более мрачным, когда он задумывался о том, что означает та пустая криокамера. Графиня как-то сказала, что Служба безопасности не может быть везде. Черт побери! Считается, что Служба безопасности все знает и все видит! Именно это и значат мрачные нашивки с недремным оком на воротнике у Иллиана. Так, значит, репутация Службы безопасности – всего лишь пропагандистский трюк?
Одно несомненно. Сам Майлз из той криокамеры вылезти не мог. Интересно, он уже истлел и рассыпался в прах или все еще заморожен? Но ведь где-то же должен существовать свидетель, или свидетели. Нить, веревочка, цепочка, связь, дорожка из кровавых хлебных крошек – хоть что-то! Что-то должно быть!
– Лорд Марк? – услышал он оживленный голос.
Марк перестал мрачно разглядывать носки своих ботинок и поднял взгляд, который уперся в дивное декольте, обрамленное малиновым шелком с белым кружевом. Нежная линия плеч, гладкие женственные формы, безупречная кожа – можно подумать, что это абстрактная скульптура, перевернутое топологическое изображение. Он вдруг вообразил, что уменьшился до размеров насекомого и шагает по этим мягким холмам и долинам босиком…
– Лорд Марк? – неуверенно спросила она.
Он поднял голову, надеясь, что в полумраке не так заметна невольная краска смущения, и сумел, как требует вежливость, посмотреть ей в глаза.
«Я не виноват, что такой низенький. Извините».
На лицо смотреть было не менее приятно: ярко-синие глаза, изящные губки. Головку окружал ореол пепельно-русых кудряшек. В соответствии с обычаем в них были вплетены крошечные розовые цветы, принесенные в жертву ее великолепию. Но волосы оказались слишком короткими, и несколько цветочков вот-вот могли упасть.
– Да? – ответ прозвучал слишком резко. Неприветливо. Он попробовал загладить такое впечатление, добавив: – Леди?..
– О, – улыбнулась она. – Я вовсе не леди. Я – Карин Куделка.
Он нахмурился, припоминая:
– Вы – не родня капитану Клементу Куделке?
Это имя одного из главных офицеров, работающих с графом Эйрелом Форкосиганом, было включено в список Галена в качестве одной из жертв, буде предоставится возможность.
– Это мой отец, – с гордостью ответила она.
– О!.. Он здесь? – нервно спросил Марк.
Ее улыбка погасла.
– Нет. Ему в последнюю минуту пришлось уйти в Главный штаб.
– А!
Ну конечно. Было бы поучительно составить список тех, кто должен был сегодня прийти сюда, но не пришел из-за болезни премьер-министра. Будь Марк действительно вражеским агентом, как и предполагалось, то смог бы легко вычислить ключевые фигуры из окружения Эйрела Форкосигана, и такая информация была бы более ценной, чем любая другая.
– Вы и правда совсем не похожи на Майлза, – сказала она, критически оглядывая его. Он весь напрягся, но все же удержался и не стал втягивать живот. – У вас кости шире. Здорово было бы посмотреть на вас вместе. Он скоро вернется?
«Она не знает. Не знает, что Майлз мертв, не знает, что это я его убил».
– Нет, вряд ли, – пробормотал он, а потом по-мазохистски спросил: – Вы тоже были в него влюблены?
– Я? – рассмеялась она. – Не имела возможности. У меня три старшие сестры, и все – выше меня. Они меня называют карлицей.
Его макушка находилась где-то на уровне ее плеча, что значило, что у нее обычный для барраярки рост. Ее сестры, видимо, были амазонками, как раз во вкусе Майлза. Аромат ее цветов – или ее кожи – укачивал его на легких, нежных волнах.
У Марка отчаянно сжалось сердце.
Она держалась дружелюбно, открыто, улыбчиво – только потому, что не знала, что он совершил. А если он соврет, если попробует, если вдруг, вопреки всему он, как в самых пьяных грезах Айвена, пойдет прогуляться с этой девушкой и она пригласит его в поход по горам – что тогда? Насколько занимательно ей будет наблюдать, как он задохнется до полусмерти во всем великолепии своей нагой импотенции? Безнадежность, бессилие, беспросветность… От одного только предчувствия боли и унижения у него потемнело в глазах.
– Ах, уходите, ради Бога, – простонал он.
Синие глаза изумленно распахнулись.
– Пим предупреждал меня, что вы – бука… Ну, ладно…
Она пожала плечами и отвернулась, гордо вскинув голову.
Несколько крошечных розовых цветочков выскользнули и упали на пол. Марк судорожно подхватил их.
– Постойте!
Она обернулась, все еще хмурясь:
– Что?
– Вы потеряли цветы.
Он протянул их ей на сложенных лодочкой ладонях – расплющенные розовые комочки – и попытался улыбнуться. Улыбка, наверное, получилась такая же помятая, как цветы.
– О!
Она забрала их у него – длинные уверенные пальцы, короткие ненакрашенные ногти… вовсе не руки бездельницы, – посмотрела на цветы с некоторой растерянностью, словно не знала толком, как их закрепить обратно. В конце концов бесцеремонно продела их в кудряшки на макушке, совсем не так, как
