Надеясь, что поступает правильно, Сине открыла дверь. – Сине! – радостно воскликнула Певара. – Что привело тебя сюда этим утром? Входи! Закрывай дверь и садись.
Эти слова были сказаны таким тоном, что годы, прошедшие с тех пор, как они вместе были послушницами, а потом и Принятыми, мгновенно растаяли как дым и унеслись прочь. Весьма полная и невысокая, – по правде говоря, для кандорки просто низкорослая, – Певара была очень хорошенькой, с веселыми огоньками в темных глазах и постоянной готовностью к улыбке. Печально, что Певара выбрала Красную Айя, какие бы веские у нее ни имелись для этого причины, потому что она была неравнодушна к мужчинам. Женщины, имеющие природную склонность к мужчинам, редко становились Красными, и все же некоторые из них выбирали именно эту Айя, считая задачу розыска мужчин, способных направлять, крайне важной. Любили они мужчин, или не любили, или этот вопрос вообще вначале не волновал их, так или иначе, с годами почти у всех Красных при виде мужчины начиналось разлитие желчи; Певара принадлежала к тем немногим, кто подобных чувств не испытывал. Вскоре после получения шали ее строго наказали за то, что она заявила о желании иметь Стража. Став Восседающей, она открыто говорила, что, имей Красные Стражей, их работа была бы гораздо легче.
– Не могу выразить, как я рада видеть тебя, – сказала Певара, как только обе женщины расположились в креслах с резным узором в виде спиралей, популярным в Кандоре еще сотню лет назад, и с изящными, разрисованными бабочками чашками чая из голубики в руках. – Я частенько подумывала, что надо бы зайти к тебе, но меня останавливал страх. Я ведь сама прервала наши отношения много лет назад, и ты имела полное право высказать все, что думаешь по этому поводу. Готова присягнуть на клинке, Сине, что не сделала бы этого, если бы не Тесьен Джорхалд, которая буквально тащила меня за шкирку, а я тогда только что получила шаль и не сумела проявить должную твердость. Ты простишь меня?
– Конечно, – ответила Сине. – Я все понимаю. – Красные всегда препятствовали тому, чтобы их сестры заводили дружбу вне своей Айя. Препятствовали решительно и достаточно эффективно. – Мы не могли идти против своих Айя, когда были молоды, а потом восстановить отношения казалось почти невозможным. Тысячу раз я вспоминала, как часы били полночь и мы с тобой тут же начинали шептаться. Ох и проказницы же мы были! Помнишь, как мы подсыпали в постель Серанхе толченую кору чесоточного дуба? Но, стыдно сказать, меня пугала эта мысль. Причем я сама себе не могла толком объяснить почему. Я хочу, очень хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Но сейчас мне нужна твоя помощь. Ты – единственная, кому я могу довериться.
– Серанха тогда была ужасно ограниченной и самодовольной, да она и сейчас такая, – засмеялась Певара. – Серая Айя – самая подходящая для нее. Но я не могу поверить, что тебя что-то способно напугать. Ты всегда руководствовалась логикой, а она подсказывала, что не нужно ничего бояться, и ты начинала сомневаться в этом только тогда, когда все самое страшное было уже позади и мы оказывались в своих постелях. Как я могу обещать тебе помощь, не зная, в чем дело? Все равно что обещать проголосовать в Собрании неизвестно за что. Что стряслось?
В этот решительный момент, прихлебывая чай, Сине заколебалась. Не потому, что у нее возникли сомнения насчет Певары, но было крайне... трудно заставить себя заговорить.
– Сегодня утром ко мне пришла Амерлин, – сказала она наконец, – и велела провести расследование, запечатанное Пламенем. – Певара еле заметно нахмурилась, но не сказала ни слова о том, что в таком случае Сине не вправе ничего рассказывать и ей. В юности зачинщицей всех их шалостей бывала Сине, но именно Певара обладала достаточной смелостью и являлась движущей силой. – Она очень осторожно подбирала слова, но, немного поразмыслив, я поняла, чего она хочет. Я должна отыскать... – на этом последнем этапе мужество почти покинуло ее, – Приспешников Темного в Башне.
Глаза Певары, темные и такие же глубокие, как отливающие голубизной глаза Сине, вспыхнули; она кинула взор на полочку над камином, где аккуратно выстроились в ряд миниатюры, изображающие членов ее семьи. Все они погибли, когда она была еще послушницей, родители, братья и сестры, тети, дяди – все погибли, когда внезапно изо всех щелей полезли Друзья Темного, трезвоня на всех перекрестках, что Темный вот-вот освободится. С ними быстро расправились, но... Вот почему Певара стала Красной, хотя Сине по-прежнему полагала, что та была бы счастливее в Зеленой Айя. Певара считала, что, разыскивая мужчин, способных направлять, Красные имеют больше шансов наткнуться на Приспешников Темного. Сама она со своей задачей справлялась прекрасно; в груди аппетитной привлекательной женщины скрывалось стальное сердце. И сейчас именно у нее хватило мужества произнести то, что язык Сине отказывался говорить:
– Черная Айя. Ну, нечего удивляться, что Элайда была осторожна.
– Певара, я знаю, что она всегда отрицала ее существование упрямее, чем кто бы то ни было, но мне ясно, что сейчас она имела в виду именно это. И если уж она убеждена...
Подруга остановила ее взмахом руки:
– Нет необходимости убеждать меня, Сине. Я уверена, что Черная Айя существует, потому что... – Странно, но Певара явно колебалась, глядя в свою чашку, точно ярмарочная гадалка. – Что тебе известно о событиях, произошедших сразу после Айильской Войны?
– За пять лет внезапно умерли две Амерлин подряд, – ответила Сине, тщательно подбирая слова. Она полагала, что Певара имеет в виду события, произошедшие в Башне. По правде говоря, став Восседающей почти пятьдесят лет назад, на год позже Певары, она не особенно интересовалась тем, что происходило за стенами Башни. А возможно, и тем, что творилось внутри. – За эти годы умерло очень много сестер, насколько мне помнится. Ты хочешь сказать... Ты считаешь, что к этому приложили руку Черные Айя? – Сине наконец произнесла эти слова, и они не обожгли ей язык.
– Не знаю, – чуть слышно сказала Певара, качая головой. – Ты поступила очень мудро, полностью погрузившись в философию. За эти годы многое... произошло... и было запечатано Пламенем. – Она тяжело задышала от волнения.
Сине не хотела на нее давить. Она сама совершила нечто вроде измены, нарушив запечатанное Пламенем, и Певара должна была принять решение сама.
– Просматривать отчеты мне кажется безопаснее, чем расспрашивать, ведь мы не знаем, кому именно задаем вопросы. Рассуждая логически, Черная сестра способна лгать вопреки Клятвам. – Иначе Черных Айя давным-давно бы обнаружили. На этот раз ужасные слова дались ей намного легче. – Если какая-нибудь сестра напишет, что делала одно, в то время как нам совершенно точно известно, что она в указанное время делала нечто иное, наверно, это и будет означать, что она Приспешница Темного.
Певара кивнула:
– Да, но нам не следует ограничивать себя. Возможно, Черные Айя и не приложили руку к мятежу, но вряд ли они не извлекли пользы из всей этой неразберихи. Я считаю, нужно как можно тщательнее изучить все, что произошло за последний год.
Хоть и неохотно, Сине согласилась с ней. Поскольку речь шла о последних месяцах, неизбежно придется не столько изучать отчеты, сколько расспрашивать. Решить, кого еще можно привлечь, оказалось значительно труднее. Особенно после того, как Певара сказала:
– Ты проявила большую смелость, придя ко мне, Сине. Я знаю, что Друзья Темного не останавливаются даже перед убийством собственных братьев, сестер и родителей ради того, чтобы не выплыло наружу, кто они такие и чем занимаются. Мне нравится это в тебе, ты проявила исключительную храбрость.
Сине содрогнулась, будто увидела привидение. Она никогда не была храброй, иначе выбрала бы Зеленую Айя. Она почти жалела, что Элайда пришла к ней, а не к кому-нибудь другому. Однако случившегося не изменишь.
Глава 33
ВАННА
После того как Ранд отослал Перрина, дни казались ему бесконечными, а ночи еще длиннее. Он уединился в своих комнатах и велел Девам никого не впускать. Только Нандере позволялось открыть дверь с эмблемой золотого солнца, чтобы принести еду. Она ставила накрытый поднос, клала рядом список тех, кто
