И все же рано или поздно мех этой ласки пойдет на отделку плаща Элайды. Если Свет пожелает, то раньше. – И чем ближе к городу, тем быстрее тает их армия – каждый день они теряют человека, если не десять. Я ничуть не удивлюсь, если наши мятежницы объявятся здесь лишь в сопровождении своих Стражей.
Слишком многие знали о расколе в Башне. Когда восстание будет наконец подавлено, придется изобразить дело так, будто никакого раскола не было, просто небольшое... осложнение, может быть, частично даже явившееся результатом тех безобразий, которые натворил ал’Тор. Это потребует немало усилий и займет много лет. Пройдут, наверно, поколения, прежде чем воспоминания исчезнут из людской памяти. И все бывшие мятежницы дорого заплатят за все эти хлопоты.
Элайда стиснула кулак, будто сжимая глотку одной из мятежниц. Или Алвиарин.
– Я собираюсь расправиться с ними, дочь моя. Весь этот мятеж лопнет, точно гнилая дыня. – Тайна, известная только ей, служила залогом того, что так и будет, сколько бы фермеров и портных лорду Брину ни удалось заманить к себе. Но, в конце концов, какое ей дело до того, что думает эта глупая женщина? Внезапно ею овладело Предсказание. Уверенность в том, чего она на самом деле никак не могла знать, тем не менее уверенность более сильная, чем если бы будущее свершалось прямо у нее на глазах. Внутренний голос, внушавший ей это чувство, был так силен, что Элайда, не задумываясь, шагнула бы с утеса, если бы он потребовал от нее этого. – Белая Башня вновь станет единой и сильной – сильнее, чем когда-либо прежде. Все последствия раскола будут искоренены, а имена мятежниц преданы забвению. Ранд ал’Тор предстанет перед лицом Амерлин, ее гнев обрушится на него. Черная Башня будет сожжена и залита кровью, по ее земле станут гулять сестры. Таково мое Предсказание.
Как обычно, когда Предсказание покинуло ее, Элайда, вся дрожа, с трудом перевела дыхание. Медленно и глубоко дыша, она постаралась взять себя в руки; никто не должен быть свидетелем ее слабости. Но Алвиарин... Ее глаза были широко распахнуты – шире просто невозможно, – рот раскрыт, точно она хотела что-то сказать, но забыла, что именно. Листок выскользнул из зажатой в руке пачки, она едва успела подхватить его в самый последний момент. Однако это привело ее в чувство. В мгновение ока она снова нацепила на лицо маску безмятежного спокойствия, знаменитого спокойствия Айз Седай, но факт оставался фактом – она потрясена до глубины души. О, очень хорошо! Может быть, теперь наконец до нее дойдет, что не стоит затевать козни против той, которую ожидает несомненная победа. Пусть жует и пережевывает эту мысль, если иначе не умеет, – глядишь, и сломает зубы.
Элайда еще раз глубоко вздохнула и поудобнее устроилась за письменным столом, переложив сломанную костяную рыбку так, чтобы не видеть ее. Сейчас самое время развить свою победу.
– Есть кое-что, что необходимо сделать прямо сейчас, дочь моя. Прежде всего, необходимо отправить послание леди Каралайн Дамодред...
Элайда долго и терпеливо давала свои указания, затрагивая в том числе вопросы, в которых Алвиарин прекрасно разбиралась и без нее, но временами обнаруживая пробелы в ее познаниях. В конечном счете Амерлин должна делать свое дело с помощью Хранительницы Летописей, даже если она ненавидит эту женщину. Доставляло удовольствие следить за глазами Алвиарин, за тем, какое удивление возникало в них, когда становилось ясно, что кое-чего она и в самом деле не знала. Но все время, пока Элайда отдавала свои приказания, затрагивающие судьбы мира между Океаном Арит и Хребтом Мира, в ее сознании то и дело вспыхивал образ молодого ал’Тора, с каждым мгновением приближающегося к ней. Точно посаженному в клетку медведю, ему придется научиться танцевать, чтобы получать свой обед.
Описывая годы Последней Битвы, Летописи, конечно, должны упомянуть о Драконе Возрожденном, но одно имя будет вписано туда более крупными буквами, чем все остальные. Элайда до Аврини а’Ройхан, младшая дочь одного из мелких Домов на севере Муранди, – вот кто войдет в историю как величайшая и самая могущественная Амерлин за все время существования Башни. Самая могущественная женщина в истории мира. Женщина, которая спасла человечество.
Айильцы, замершие в глубокой низине между пологими, покрытыми бурой травой холмами, казались высеченными из камня. Они не обращали ни малейшего внимания на клубы пыли, которые вздымал порывистый ветер. Еще меньше их волновало отсутствие снега, в это время года обычно уже надежно укрывавшего землю. Никто из них прежде не видел снега, а жара – точно в раскаленной печи, – не ослабевающая даже ночами, которые здесь так быстро сменяли дни, была гораздо слабее, чем там, откуда они явились. Все их внимание было приковано к южному холму. Они ожидали сигнала, от которого зависела сама судьба клана Шайдо.
Внешне Севанна выглядела точно так же, как остальные, хотя держалась немного в стороне от кружка Дев. Казалось, им ничего не стоило часами сидеть на корточках, темные вуали уже скрывали лица до глаз. Она ждала вместе со всеми и даже более нетерпеливо, чем можно было предположить, глядя на нее. Однако вовсе не того, чего ждали все остальные. Это первая причина, почему она командовала, а они подчинялись. Вторая причина состояла в том, что она понимала, чего можно добиться, отказавшись от устаревших обычаев и изживших себя традиций, связывающих по рукам и ногам.
Зеленые глаза Севанны еле заметно замерцали, когда она перевела взгляд налево, туда, где сидели двенадцать мужчин и одна женщина, все с круглыми щитами из бычьей кожи и тремя-четырьмя короткими копьями в руках, все в серо-коричневых
Мужчины, возглавлявшие различные сообщества воинов Шайдо, не сводили глаз с холма, время от времени бросая быстрые взгляды и друг на друга. В особенности это относилось к туповатому Маерику, главе
Браслеты из драгоценной кости и золота тихо звякнули, когда она поправила темную шаль на плечах и многочисленные ожерелья. Большая часть из них тоже были из золота или резной кости, но одно украшали жемчужины и рубины – прежде оно принадлежало мокроземке из благородных, которая теперь носила белое и гнула спину, прислуживая среди прочих
Большинство мужчин полагали, что именно Маерик и Бендуин первыми получат от Хранительниц Мудрости разрешение попытать счастья в Руидине. Только Эфалин подозревала, что никто его не получит, но и она не больше чем подозревала; к тому же она достаточно осторожна, чтобы не делиться своими подозрениями с Севанной или с кем бы то ни было еще. Их заскорузлые мозги продолжали цепляться за старое. Поистине, насколько Севанну снедало нетерпение и страстное желание поскорее освоить все новое, настолько же отчетливо она понимала, что делать это нужно не спеша. Многое, очень многое в их подходе к жизни уже претерпело изменения с тех пор, как Шайдо перевалили через Стену Дракона и оказались в мокрых землях – все еще мокрых, если сравнивать их с Трехкратной Землей, – и все же гораздо больше еще предстояло изменить. Если Ранд ал’Тор окажется у нее в руках, если она выйдет замуж за
