Да и дожди-то, поди, шли непростые, без колдовства наверняка не обошлось. Как бы Боги ни осерчали, а то ведь, может статься, потом до конца лета ясного неба не увидишь. Какой уж тогда урожай, на корню все сгниет…
Инциус кисло усмехнулся. Народная молва всегда охотно заполняла пробелы в знаниях плодами воображения. Только вот работала коллективная народная фантазия как-то однобоко: почему-то сотворенные ей подробности чаще всего были мрачными и пугающими, причем зачастую без всяких на то оснований. Жрецы никогда не одобряли такого заупокойного фантазирования и призывали людей смелее доверять мудрости и доброте Светлых Богов, но толку от этих призывов было немного.
Впрочем, положа руку на сердце, Инциус вынужден был признать, что в случае с ведунами направить свои фантазии в мрачное русло народу помогли сами же жрецы.
Если бы они костерили их на чем свет стоит, как, например, тех же колдунов или чернокнижников, отношение простых людей к ведунам наверняка было бы гораздо менее настороженным и предвзятым — ведь тогда все было бы понятно и домысливать было бы нечего. А так… Многозначительное молчание жрецов, их нарочитое нежелание замечать само существование… хм, почти что бывших собратьев по вере давало людям гораздо больше поводов для мрачных подозрений, чем самые горячие проклятья и хула.
Инциус вздохнул. Вот ведь как бывает: хочешь нырнуть поглубже — тебя выталкивает наверх, хочешь удержаться на поверхности — тут же тонешь. Так и тут получилось: несмотря на все старания жрецов, простые люди не испытывали перед богомерзкими колдунами и десятой доли того страха, который внушали им нелюдимые ведуны…
Жрец стоял под деревом на краю небольшой поляны, в центре которой белел громадный плоский камень, испещренный полустершимися священными знаками — Жертвенник, оставленный теми, кто жил когда-то в этих местах. В те далекие времена поляна наверняка была куда больше, чем сейчас, но за долгие годы лес, наступая, значительно уменьшил ее размеры. Теперь наступление остановилось. Места, на которых стояли Жертвенники Светлых Богов, никогда полностью не зарастали деревьями. Вокруг жертвенников всегда оставалось пусть небольшое, но открытое место, наверное потому, что Боги не хотели терять их из вида. Так было всегда и везде, и даже глухие восточные леса не стали исключением. Это внушало надежду.
Хотя, с другой стороны, — жрецы избегали лишних разговоров об этом, но Инциус-то в силу своего положения знал наверняка, — кровавые жертвенники чернокнижников тоже никогда полностью не поглощались лесом. Вот и думай тут, что к чему…
Старый жертвенник лежал совсем недалеко от стен замка, но деревенские бывали здесь редко — заброшенные священные места всегда вызывали у людей глухую тоску и чувство вины. А вот жрец любил сюда приходить. Здесь в тишине и одиночестве хорошо думалось.
В полном безветрии частые капли мелкого дождичка заставляли листву деревьев едва слышно шелестеть. Жрец отрешенно наблюдал, как дождевая влага, сливаясь в крупные капли, скатывается по травинкам на землю. За его спиной негромко щелкнул сухой сучок. Инциус резко обернулся и выбросил руку в сторону замершей в нескольких шагах фигуры в темном плаще. Пальцы сами собой сложились в замысловатый знак.
— Легче, легче! — Рольф медленно поднял руки и откинул капюшон. — Не зашиби ненароком владетельного князя!
— Прости, — мрачно бросил Инциус, опуская руку. — Просто я не ожидал тебя здесь увидеть. Уж и не помню, когда ты в последний раз выходил из замка…
— А я уж и сам не помню! — Рольф криво усмехнулся. — Вон и по лесу ходить совсем разучился… Дожил! Из собственного замка выбираюсь тайком, будто вор какой! Кстати, Инциус, я вот тут подумал: а ты уверен, что кроме этого нет других тайных ходов в замок?
— Нет, — чуть помедлив, жрец отрицательно качнул головой, чувствовалось, что вопрос Рольфа ему не понравился. — Не уверен.
— Еще одна приятная новость, — подходя и вставая под дерево рядом со жрецом, уныло заметил Рольф. — Мы, значит, стражу на стены, караул в ворота, а кому надо, тот потихонечку под землей пролез — и в замке. Так, что ли?
— Нет, не так, — сухо отрезал жрец. — Я тебе уже не раз говорил: в замке ты в безопасности, сколько бы подземных ходов туда ни вело.
— Ладно, не серчай, — примирительно произнес князь. — Это я так… А ты вот скажи лучше, чего вскинулся-то так на меня? Иль кого другого ждал?
— Я почувствовал опасность, — нехотя ответил жрец.
— От меня? — удивился Рольф. Инциус повернул голову и посмотрел князю в глаза.
— Скорее, с тобой.
— Ясно, — Рольф со вздохом опустил голову. — О, Боги! Угораздило ж меня связаться с этим…
Злоба в голос князя мешалась со страхом. Инциус неодобрительно нахмурился.
— Что сделано, то сделано, князь! И, коли не хочешь возвращения прошлого, ни к чему без нужды поминать былые напасти.
— Да какие «былые»?! — Рольф зло сплюнул. — Уж и в этой глуши покоя нет!
— Я тебя предупреждал, что шансов убежать мало, — холодно проговорил Инциус. — Договор с чернокнижником это тебе не долговая расписка — порвал и забыл. От человека, от колдуна скрыться можно, но Нижний Мир, он под нашим везде, от него не спрячешься. Я говорил: если мы не найдем того старика, рано или поздно платить придется. — Рольф зябко поежился. — Однако ты пока еще жив…
— Ну, так ищите лучше! — яростно прорычал князь. — Потому что такая жизнь мне и на хрен не сдалась!
— Тихо, Рольф! — строго осадил князя Инциус. В голосе жреца зазвенела сталь. — Не ори! Сам виноват — к чернокнижнику тебя никто за руку не вел. А коли жизнь тебе в тягость, так чего проще — веревка в замке найдется. Или останься на эту ночь в лесу. Думаю, к утру проблема твоя разрешится сама собой.
— Прости, — князь сник. Ярость его угасла так же внезапно, как и вспыхнула. — Не сдержался.
В последнее время чувствую — сам не свой, собой не владею.
— Пьешь ты много, — мрачно заметил Инциус.
— Много? — улыбка Рольфа больше походила на оскал затравленного волка. — Тебя б на мое место!
— Ты свое место выбрал сам, — безжалостно напомнил князю жрец. — И нечего теперь передо мной страдальца корчить! Другой бы на моем месте давно рукой бы на тебя махнул — и поделом! А я столько лет гневлю Богов, валандаюсь с должником чернокнижника! Говори лучше, зачем из замка вышел?
Жрец отчитывал Рольфа как нашкодившего мальчишку, но суровый князь на удивление безропотно сносил эту выволочку. Заметив это, Инциус смягчился:
— В самом деле, чего тебя сюда принесло, на ночь глядя?
— Знал, что здесь тебя найду, — буркнул Рольф. — Поговорить с тобой хотел без лишних ушей. А то в замке ведун этот… — князя аж передернуло. — Так и кажется мне, что он нас и сквозь стены слышит!
— Ну, и о чем же ты хотел со мной поговорить? — холодно осведомился жрец. По тону было понятно, что тема предстоящего разговора не была для него тайной.
Где-то за деревьями на другом краю поляны негромко хрустнула ветка. Рольф, вздрогнув и откинув полу плаща, вцепился в рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев. Вперив затравленный взгляд в ту сторону, откуда донесся звук, князь напряженно замер. Инциус мягко коснулся плеча князя и, когда тот обернулся, успокаивающе покачал головой.
— Это просто ветка. Птица или зверек какой. Опасности нет.
Рольф отпустил меч и обмяк. На лице его проступила нечеловеческая усталость и оно, иссеченное проступившими глубокими морщинами, словно бы в одно мгновенье постарело на несколько лет.
— К чему все это, Инциус? — с глухим отчаянием в голосе спросил князь. — Если убежать все равно нельзя, зачем нам было бросать все и тащиться в эту глушь?
— Зачем? — промелькнувшая было в устремленном на князя взгляде жреца тень сочувствия бесследно растворилась в холодной безжалостной решимости. — Могу тебе напомнить, если ты забыл! В твоих землях появился оборотень. Но сейчас здесь один только ведун, да и то потому, что мы его позвали!
