— Не в том смысле, как ты думаешь, но примерно так. Зачем ты приехала в Токио?
— Собрать информацию насчет намерений Реза жениться на этой идору Рэи Тоэи.
Гоми-бой кивнул. Все отаку относились к информации крайне серьезно, и он понимал, что такое быть фэном.
— У тебя были какие-нибудь дела с Комбайном? — Кья понимала, что он сказал «Комбинат», а это переводник так исковеркал. Комбинат, мафиозное правительство России.
— Нет.
— И ты оказалась у Масахико потому, что?..
— Мицуко — социальный секретарь токийского отделения нашего Ло-Резовского общества.
— Сколько раз ты выходила в сеть? Из ресторана, в смысле.
— Три раза. — Костюм от Силке-Мари Колб. Встреча с японскими девочками. Сона Роса. — Я заплатила за декоративный софтвер, мы с Мицуко участвовали во встрече. Я связалась с домашними.
— Ты оплатила софт по своей карте?
— Да.
Кья перевела взгляд с Гоми-боя на Масахико. Между ними и за ними — дождь. За дождем, на той стороне улицы, за стеклом, нескончаемый грохочущий поток серебряных шаров. Напряженно ссутуленные спины игроков, управляющих движением металла. По лицу Масахико ничего не поймешь.
— Компьютер Масахико поддерживает определенные аспекты Крепости, — сказал Гоми-бой. — На случай возникновения критических обстоятельств имелись заранее составленные планы перемещения его в безопасное место. Когда выяснилось, что юзерские адреса Масахико и его сестры стали предметом неожиданного внимания, мне поручили забрать его машину. Мы с ним часто обмениваемся железом. Я торгую подержанным оборудованием, чем и объясняется мое прозвище Гоми-бой. У меня есть ключи от комнаты Масахико. Его отец знает, что мне позволено заходить туда в любое время. Его отец не имеет ничего против. Я пришел и забрал компьютер. Рядом есть небольшая муниципальная рекреационная площадка. Оттуда виден вход в ресторан. Заметив «Оклендских овербомберов», я перешел улицу и заговорил с ними.
— Заметив чего?
— Скейтбордовая команда. Они назвали себя по калифорнийскому футбольному клубу. Я спросил их, не замечали ли они в последние часы какой-либо необычной активности. Они сказали мне, что видели очень большой автомобиль около часа назад…
— «Грейсленд».
— «Дайхацу грейсленд». Насколько я знаю, здесь они встречаются реже, чем в Америке.
Кья кивнула, с трудом удерживая на месте желудок, порывавшийся выскочить наружу вместе со всем своим содержимым.
Гоми-бой протянул в сторону руку с сильно укоротившейся сигаретой и раздавил ее тлеющий кончик в маленькой хромированной чашечке, прикрепленной к боковой стороне игровой консоли. Кья не очень понимала, для чего в действительности предназначена эта чашечка и почему Гоми-бой так сделал, но, с другой стороны, должен же он как-нибудь потушить сигарету, иначе она обожгла бы ему пальцы.
— «Грейсленд» свернул к ресторану и припарковался. Из него вышли два человека…
— Как они выглядели?
— Представители гуми.
— Японцы?
— Да. Они прошли в ресторан. «Грейсленд» ждал их. Через пятнадцать минут они вернулись, сели в «грейсленд» и уехали. Затем из ресторана вышел отец Масахико. Некоторое время он глядел по сторонам, внимательно изучая улицу. Затем он вынул из кармана телефон и с кем-то поговорил. Затем вернулся в ресторан. Я не хотел задерживаться на рекреационной площадке с такой вещью, — Гоми-бой скользнул взглядом по клетчатой сумке, — как компьютер Масахико. Я сказал лидеру «Овербомберов», что поменяю его телефон на другой, лучший, если он задержится на площадке и будет звонить мне при любых новых случаях необычной активности. «Овербомберы» все равно ничего не делают, и он согласился. Я ушел. Он позвонил через двадцать минут и доложил о появлении серого хондовского мини-вэна. За рулем сидел японец, но трое пассажиров были иностранцами. Он думает, что они русские.
— Почему?
— Потому что они очень крупные и одеты в манере, которая ассоциируется у него с Комбайном. Они все еще там.
— Откуда ты знаешь?
— Если они уедут, он обязательно мне позвонит. Он хочет получить новый телефон.
— А здесь можно подключиться к сети? Я сейчас же свяжусь с «Эйр Магеллан» и поменяю билет. Я хочу вернуться домой! — (И оставить Мэриэлисовый пакет прямо вот в этой, за спиной Гоми-боя, мусорной урне.)
— Тебе нельзя подключаться, — сказал Масахико. — Нельзя пользоваться этой карточкой. А то они тебя найдут.
— Так что же мне тогда делать? — спросила Кья и удивилась собственному голосу, он звучал как чей-то чужой. — Я же просто хочу домой!
— Дай-ка мне взглянуть на эту карточку, — попросил Гоми-бой.
Карточка лежала в кармане парки, вместе с паспортом и обратным билетом, Кья достала ее и протянула Гоми-бою. Гоми-бой расстегнул один из карманов своих необъятных штанов и вытащил оттуда маленький прямоугольный приборчик, замотанный серебристым, грязным по краям скотчем, с прорезью во всю его ширину и круглым глазком. Проведя карточкой поперек прорези, он отложил ее и на несколько секунд прильнул к глазку.
— Обналичить ее нельзя. Зато проследить крайне просто.
— Моя подруга почти уверена, что они и так уже знают номер.
Гоми-бой начал постукивать ребром карточки по краю своей банки.
— Тут есть одно место, где ты можешь воспользоваться ей без всякого риска, — сказал он. Стук- стук. — Откуда Масахико может войти в Крепость. — Стук-стук. — Откуда ты сможешь позвонить домой.
— Где это?
— «Гостиница любви». — Стук. — Ты знаешь, что это такое?
— Нет, — сказала Кья.
Стук.
23. Здесь, в «Западном мире»
Из пупырчато-розовой глотки жвачного бара LE CHICLE под роняющее первые капли небо. Ходульный апостол «Новой логики» все еще топтался на боевом посту, серый вечер словно прибавил яркости его светящимся плакатам. Пока Блэкуэлл придерживал для Арли дверцу мини-лимузина, Лэйни смотрел на меняющиеся строчки цифр и жалел, что так никогда и не узнает, насколько возросла совокупная масса людской нервной ткани за то время, пока они прохлаждались в баре.
Забираясь в машину вторым, вслед за Арли, он снова заметил на внутренней стороне ее ноги эти три каталонских солнца, уменьшающихся по размеру сверху вниз. Блэкуэлл захлопнул за ними левую заднюю дверцу, а затем открыл переднюю водительскую, если по-нормальному, и перелил себя на сиденье, как невозможную, в сотни футов весом, каплю ртути. Машина качнулась и осела на амортизаторах, страдальчески принимая почти непосильный груз.
Поля черной клеенчатой шляпы Блэкуэлла были сзади приспущены. Сильно. Но не так сильно, чтобы полностью скрыть сеть тонких красных рубцов на его затылке.
Водитель — судя по его затылку — был тот же самый, который отвозил их в Акихабару. Наверное. Он резко ввел машину в зеркально обращенный трафик. Быстро разошедшийся дождь бежал потоками и собирался в лужи, расшвыривая отраженный свет неоновых вывесок по тротуару и мостовой.
