во всем, что ты увидишь, будут отсутствовать детали, потому что у тебя нет соответствующих воспоминаний. За исключением, например, вот этого куска, который ты получил от Молли...
Кейс попытался держаться прямо, но они в полете словно бы перешли в плавный неторопливый штопор.
– Держись, – сказал Финн. – Я ускоряю наше движение.
Стены колодца расплылись. Головокружительное ощущение крутого спуска, мельтешение световых пятен, затем виражей узких извилистых коридоров. В одном месте, как показалось Кейсу, они прошли прямо сквозь стену – на мгновение все вокруг утонуло в кромешной тьме.
– Вот, – сказал Финн. – Мы у цели.
Они парили в центре совершенно кубической комнаты-камеры, стены и потолок которой были закрыты панелями из темного дерева. Пол камеры был застелен единым ярким квадратным ковром с узором а-ля микрочип, с электронными цепями голубого и ярко-алого цвета. Точно в центре комнаты, выделенном узором ковра, возвышался квадратный пьедестал из матового молочно-белого стекла.
– Вилла "Блуждающие огни", – сияющий драгоценностями предмет на пьедестале заговорил, и голос его был подобен музыке, – это причудливое растение, врастающее само в себя. Готический каприз. Любое место "Блуждающих огней" само по себе таинственно, бесконечна череда комнат, соединяемых лабиринтом проходов, круговые лестницы ведут с уровня на уровень, и уровни переплетаются между собой в изгибах сводов и плавных поворотах коридоров, и глаз не оторвать от красоты узоров, которыми расписаны ограждающие переборки и стены пустых альковов...
– Это эссе леди Три-Джейн, – сказал Финн, доставая из кармана сигареты. – Реферат по курсу семиотики. Она написала его, когда ей было двенадцать.
– Архитекторы Вольной Стороны всеми силами старались создать противоположность планировке внутренней поверхности Веретена, выполненной с банальной функциональностью интерьера меблированных комнат. В "Блуждающих огнях" уровни разрастались и наслаивались с отчаянностью раковой опухоли, стили при этом искажались, накладывались друг на друга, стремясь прорасти в напичканное микроэлектроникой ядро, корпоративное сердце нашего клана, кремниевый цилиндр, испещренный ходами эксплуатационных туннелей, широких и узких, большей частью диаметром не больше человеческой головы, по которым ползают разумные крабы, бездушные киберы, выискивающие, где микромеханика оказалась подверженной разложению или внешнему воздействию.
– Это ее ты видел в ресторане, – сказал Финн.
– По меркам архипелага, – продолжила свое повествование голова, – наша семья – древняя, и чрезмерная усложненность планировки виллы отражает ее возраст. Но говорит также и о другом. Семиотика строения виллы свидетельствует об обращенности внутрь, об отрицании манящей бескрайности, простирающейся за корпусом Веретена.
Тиссье и Ашпул поднялись по гравитационному колодцу для того, чтобы обнаружить, что никаких дел с космосом иметь не желают. Создание Вольной Стороны во имя процветания нового островка человечества, накопление богатств и эксцентричности привели к началу строительства огромного тела виллы "Блуждающие огни". Мы замуровали себя нашими деньгами, вросли в самих себя, образовав безмятежный мир своего "Я".
Вилла "Блуждающие огни" не знает неба, ни голографического, ни какого-либо другого.
В кремниевом сердце виллы есть маленькая комната, единственное прямоугольное помещение во всем комплексе. В ней, на пьедестале из простого стекла, покоится искусно изготовленный бюст из платины и драгоценностей, отделанный жемчугом и лазуритом. Сверкающие глаза этого произведения искусства вырезаны из того самого синтетического рубина, из которого был изготовлен смотровой экран их первого корабля, что поднял из колодца первого Тиссье и вернулся за первым Ашпулом...
Голова замолчала.
– Так что там дальше? – спросил через некоторое время Кейс, почти ожидая, что предмет ответит ему.
– Это все, что она написала, – сказал Финн. – Эссе осталось незаконченным. Она была тогда всего лишь ребенком. Этот бюст – нечто вроде церемониального терминала. И мне надо, чтобы Молли оказалась здесь в нужное время с нужным словом. В этом весь фокус. Как бы глубоко вы с Котелком ни забрались с этим китайским вирусом, это не будет значить ни черта. Если эта штука не услышит волшебное слово.
– Так что это за слово?
– Я не знаю. Можно сказать, что я абсолютно предопределен к незнанию этого слова и потому не
– И что произойдет?
– Тогда я перестану существовать. Меня не станет.
– Ага, вот это мне уже нравится, – сказал Кейс.
– Конечно. Но будь осторожен, Кейс. Моя, ох, другая мозговая доля против нас, такое у меня впечатление. И эта неопалимая купина может оказаться подобной мне. И Армитаж уже скоро закончится.
– Что это значит?
Но сформированная деревянными панелями комната уже начала сворачиваться, складываться под сотней невероятных углов подобно бумажному журавлику, исчезая, растворяясь в бездонности Матрицы.
15
– Пытаешься побить мои рекорды, сынок? – спросил Кейса Котелок. – Тебе снова приплюснули мозги, на пять секунд.
– Не вякай, – сказал Кейс и прижал пальцем переключатель симстима.
Молли лежала в темноте на шершавом холодном бетоне.
КЕЙС КЕЙС КЕЙС КЕЙС. Зимнее Безмолвие внес свою лепту, подключившись к цифровому индикатору часов Молли, и теперь информировал о том, что она на связи с декой.
– Остроумно, – сказала Молли. Она перекатилась на спину, отряхнула ладони и хрустнула пальцами. – Что скажешь?
ВРЕМЯ МОЛЛИ ВРЕМЯ ПОРА.
Молли сильно нажала языком на ряд нижних передних зубов. Один из зубов слегка подался вперед, приведя в действие микроволновые усилители; редкие фотоны окружающей тьмы стали преобразовываться в потоки электронов, бетонные стены вокруг Молли смутно проявились из темноты, призрачно-бледные и шероховатые.
– Ладно, дорогуша. Начинаем нашу игру.
Место, где укрывалась Молли, похоже, было эксплуатационным туннелем. Она ухватилась рукой за вычурную потускневшую медную решетку и встала. Увидев краем глаза ее руки и тело, Кейс понял, что она снова одета в полиуглеродный костюм. Под пластиком костюма Кейс ощутил привычную тесноту узких кожаных джинсов. Под мышкой у Молли висело что-то жесткое, напоминающее очертаниями кобуру. Молли прислонилась плечом к стене, расстегнула молнию на костюме и коснулась рубчатой пластмассовой рукоятки иглострела.
– Эй, Кейс, – почти шепотом сказала она, – ты слышишь меня? Хочу рассказать тебе кое-что... У меня когда-то был парень. Ты мне его чем-то напоминаешь...
Молли повернулась и осмотрела коридор.
– Джонни, его звали Джонни.
Вдоль стен коридора, похожего на длинный подвал с низким потолком, высились ряды дюжин и дюжин разнокалиберных музейных шкафов, высоких архаичных изделий из темно-коричневого дерева со стеклянными дверцами. Старинная мебель совершенно не подходила к этому месту, к плавным, искусно скругленным стенам коридора, будто была внесена сюда для каких-то неведомых целей и забыта. Через каждые десять метров из пола торчала тусклая медная стойка, поддерживающая шарообразный стеклянный светильник. Пол был странно неровным, и только после того, как Молли двинулась вдоль стены по
