двустволку и пребывая в скверном расположении духа. Одет он был в фуфайку на голое тело и протертые на коленях синие трико. Иной одежды, а также обуви на призраке не наблюдалось. Вдобавок он был заметно выпивши, что выдавали его мутные глаза, глядящие на нас из-под насупленных бровей. Соберись вместе все призраки, коих я успел повидать в Зоне, и устрой между собой конкурс на реалистичность, этот человек с ружьем гарантированно занял бы на нем первое место, опередив даже девочку Веру. Вне всяких сомнений, очень правдоподобный типаж!
Обладатель отменной реакции Кальтер вскинул винтовку еще до того, как дверь конторки распахнулась. И кабы не мое вмешательство, компаньон допустил бы сейчас большую ошибку. Причем такую, какую обычно допускают сталкеры-новички, многие из которых затем горько сожалеют о содеянной глупости. Едва не нарушенное Куприяновым правило было простым: никогда не стреляй в аномальное существо, пока оно не проявило к тебе агрессии, если сомневаешься, возьмут ли его пули. Да, старик был вооружен, однако при взгляде на него сразу становилось понятно — он хотел нас просто припугнуть, а не открывать по нам с порога огонь на поражение. Трудно, конечно, судить о логике призрака, но я бы точно не стал встречать тех, кого собираюсь убить, опираясь на ружье, как на костыль.
— Сдурел, Тимофеич! — зашипел я на Кальтера и, ухватив за ствол его винтовку, решительно отвел ее в сторону. — Больше года в Зоне, а ведешь себя как салага! А ну опусти пушку! И вообще притворись, что никого не видишь! Усек?
Майор усек. Моментально смекнув, что допустил просчет, он не сказал ни слова поперек и сделал все, как ему было велено. Я в свою очередь смекнул, что прежде компаньон не влипал в подобные ситуации, и вкратце обрисовал ему тактику нашего дальнейшего поведения:
— Что бы этот старый хрыч ни говорил и ни делал, игнорируй его, даже если он полезет к тебе целоваться. Просто отвернись и все! А иначе он от тебя не отвяжется. Только так надо с этой нечистью бороться. Других способов быстро отделаться от нее нет!
— Ясно, — кивнул Кальтер, дав понять, что усвоил урок. — Буду брать пример с тебя. Давай вперед, а я следом…
— Энто кто тут, ваш-мать, хозяйничает, а?! — заговорил наконец сторож лесопилки (а кому еще, кроме него, торчать здесь в выходной день?). — Вам, что ли, хлопцы, мой горбыль помешал?! Совсем страх, ваш-мать, потеряли! Ни стыда, ни совести! Ежли надобно плашку-другую, так чего у меня не спросить, а сразу воровать-то? Али я не пойму, ежли ко мне по-человечески подойти, а? Тем более в праздник! Неужто не договорились бы? Да запросто! Или думаете, раз Меченый свой указ издал, значит, дед Козьма теперь в какой другой валюте стал оплату брать? Шиш с маслом вашему Меченому! На этой поляне его «сухой закон» не действует!..
Признаться, я не сразу догадался, о каком Меченом толкует дед Козьма. А когда сообразил, заодно раскрыл тайну, какая эпоха царит внутри этой аномалии. Кумачовые флаги, Красный Октябрь, праздничные соцобязательства, «сухой закон»… Все ясно. Я в те годы еще пешком под стол ходил, однако сомневаюсь, чтобы мой отец дерзнул вот так, открыто, выступить с критикой советской антиалкогольной кампании. Через пару-тройку лет — да, но не на заре перестройки, когда социальная эпидемия под названием «гласность» еще не начала свирепствовать на просторах Советского Союза.
— Опаньки! Служивые! — спохватился болтливый сторож, когда мы подошли поближе, и тут же отставил ружье. — Кажись, оконфузился трошки! Чего это я, сукин сын, плету такое спросонок, ась?.. Здравия желаю, товарищи офицеры! Извиняйте, сразу не распознал! А чой-то вы в ОЗК разгуливаете? Учения, что ль, какие в наших краях на праздниках идут? Да и комбинезончики на вас дюже диковинные… А-а-а, смекаю: вы — с того холма, где недавно ваша братия антенн понатыкала! Точно! Видать, не брешут люди, что там такие вредные радиоволны, что от них кровь в жилах закипает — неспроста же вам такую спецодежду выдали. А я, старый пердун, сослепу решил, что вы ко мне доски с хутора коммуниздить пришли!.. Так это… Чем могу помочь?
Я и Кальтер ступили на крыльцо и, протиснувшись бочком мимо ошалелого деда Козьмы, молча вошли в конторку. Внутри она была поделена надвое фанерной перегородкой. В более просторной комнате размещалась бытовка; меньшая имела отдельную дверь, которая запиралась на висячий замок. За ней, надо полагать, находился кабинет бригадира, и сторожу туда входить запрещалось. Нам тоже нечего было там делать, и мы по обоюдному молчаливому согласию бесцеремонно оккупировали бытовку. В ней, судя по характерным стойким ароматам, «сухой закон» Горбачева тоже не имел силы и даже больше — был почти в открытую презираем. Хотя пустую тару из-под первача (водки в ту годину на селе, поговаривают, было днем с огнем не сыскать) дед Козьма все-таки припрятывал, дабы не выставлять напоказ слишком уж компрометирующие улики.
Вошедший в дом следом за мной Кальтер решил не мешкая запереть дверь, да не тут-то было. Огорошенный самоуправством «товарищей офицеров», сторож не стал торчать на крыльце, а решительно потопал за нами.
— Как это изволите понимать?! — возмутился он, толкая удерживаемую Кальтером дверь. — Требую объяснений! Али я, ваш-мать, на энтой поляне не законная власть?! Да у меня на подотчете, доложу вам, объект такого же государственного значения, как ваши железки на холме, и режим тутошний попрошу соблюдать!
— Хрен с ним, впусти, — махнул я рукой майору, и он позволил деду Козьме войти. Но как только тот переступил порог, Куприянов сразу же закрыл за ним дверь на засов. Натиск кровососа или снорка она явно не выдержала бы, и компаньон вдобавок подпер ее увесистой лавочкой, что стояла возле торчащего посреди бытовки грубо сколоченного стола. Не сказать, что после этого дверь стала неприступной, но, по крайней мере, если теперь какой-нибудь мутант вздумает сунуться в наше убежище, ему придется приложить к этому усилия. А пока Тимофеич возился с дверью, я расположился у единственного окна и, задернув на нем грязную занавеску, оставил лишь щелку для наблюдения за подступами к конторке.
— Чегой-то вы творите, а? — осведомился Козьма, косясь на наши автоматы и с опаской отступая к стене. Свое ружье он оставил на улице и, похоже, сильно об этом пожалел. Я вновь отметил, что в плане естественности этот призрак был просто неподражаем. — Никак прячетесь от кого? Так, может, я это… пойду, чтобы не мешать? Все равно ведь не при делах, верно? До хутора пока прогуляюсь, а к вечеру вернусь. А вы прячьтесь, сколько вам влезет, только не ломайте ничего и замки не трогайте, ага? Ежели проголодаетесь, в тумбочке — харчи, выпивка…
Преграждавший сторожу дверь Кальтер вопросительно взглянул на меня: дескать, не проще ли и впрямь выпустить «заложника», раз просится? Я глянул в окно — никого — и кивнул. Как только призрак покинет аномальную зону, он наверняка исчезнет, как исчезли рабочие пилорамы. Так что пусть проваливает — нам меньше проблем.
Майор убрал от двери подпорку и, не глядя на Козьму, отступил от выхода, давая сторожу понять, что никто его здесь силком не держит.
— Благодарствую, хлопцы! — обрадовался старик и поспешил на улицу, не став дожидаться от нас более прозрачных намеков. — Вот это верно, вот это по-людски!.. Не имею привычки в чужие дела встревать, так что прощевайте! Считайте, что меня здесь и не было!..
Только что я уберег Кальтера от необдуманного шага и следом сам грубо просчитался. Впрочем, трудно сказать, что случилось бы, не выпусти мы Козьму на свободу; держать взаперти призрака — сомнительная затея. Я понадеялся, что у нас еще есть в запасе время, коего сторожу хватит, чтобы убраться с лесопилки. И он наверняка убрался бы, я уверен. Выйдя из конторки, дедок подхватил ружьишко и действительно пошагал в направлении хутора Красный. Однако, миновав распиловочный цех, Козьма вдруг застыл на месте и уставился на северную опушку вырубки.
— А энто что еще, ваш-мать, за напасть? — громко вопросил он неизвестно у кого. — Неужто Пашка- балбес корогодское стадо сюда гонит? С ума, что ли, все сегодня посходили?.. Эй, Пашка, дери тебя за щеку! Охренел совсем, стоеросовая твоя голова?! Куда ты, бестолочь, коровенок-то загнал!.. О! О!!! Да что ж ты, гад, со скотиной сотворил?!.. Пресвятая Богородица!
Осенив себя крестным знамением, Козьма сначала попятился, а затем на подкосившихся от страха ногах бросился обратно к конторке. Куда его на сей раз никто впускать не собирался. Кальтер снова подпер дверь скамьей и теперь украдкой выглядывал вместе со мной на улицу через щелку в занавеске. Судьба столкнувшегося с мутантами призрака волновала нас не больше, чем позапрошлогодний неурожай арахиса в Буркина-Фасо.
