настоящий волк, громадный, сильный, с настороженно вздыбленной на загривке шерстью.
Нитха испуганно пискнула.
Зверь припал к земле — и тут же на ноги поднялся человек с восторженно сияющим лицом. Обратное превращение было почти мгновенным.
Дайру первым пришел в себя.
— Как же так? — крикнул он. — Но ведь луна…
— Луна? — отозвался счастливый Нургидан. — Какая еще луна? Знать не знаю никакой луны!
Нитха радостно завизжала и бросилась ему на шею.
— Понятно, — охрипшим от волнения голосом сказал Шенги. — Ты ведь всегда этого хотел — да, мой мальчик? Не стать таким, как все, а именно так… подчинить себе звериную натуру, быть ее хозяином!
Нургидан не ответил. Отстранив Нитху, он рухнул на колени перед Ралиджем. Впервые этот гордый подросток преклонил перед кем-то колени.
— Господин мой, ты сам не знаешь, что ты для меня сделал! Да я… если надо… я всей жизнью…
— Ладно, ладно, — ответил смущенный и растроганный Ралидж. — Я рад, что все удачно получилось. Да ты встань! Вот Дайру говорит, ты теперь, когда захочешь, можешь превращаться в волка. Не знаю, зачем тебе это так уж нужно, но рад за тебя. Вот что бы хорошее подарить на память твоему учителю? Все- таки вместе пережили кое-какие приключения.
— Ой, да мне ничего не надо! — отмахнулся радостный Шенги. Для него важнее всего было то, что молодой оборотень не кинулся никому рвать горло.
— Ну, почему же ничего не надо? — вдруг влез в беседу Дайру. Глаза его лукаво поблескивали. — Сокол может сделать для нас с учителем кое-что хорошее. Причем запросто. Хранитель может подарить нам пергамент, где будет сказано, что Шенги Совиная Лапа — сотник грайанской крепости Найлигрим.
— Что-о?! — хором изумились Ралидж и «сотник».
— Жалованье платить не понадобится, — поспешил паренек объяснить свою странную просьбу. — Вообще этот пергамент почти никто и не увидит. Мы его на втором ярусе повесим, где библиотека, на стену. Надо призвать к порядку еще одно нахальное привидение… кроме этих покойных магов…
— Дайру, ты гений! — восхищенно простонала Нитха.
— Ага, поняла?! Старый Вояка умеет читать, сам мне хвастался. Представьте, какая у него будет рожа, когда он узнает, что новый хозяин башни — сотник грайанской армии?
— Да он от потрясения говорить разучится! — дошло наконец до Нургидана.
Дайру обернулся к Соколу, все еще недоумевающему, и начал со вкусом рассказывать о зловредном призраке грайанского десятника, погибшего триста лет назад.
Среди общего веселья Нургидан наклонился к Нитхе и спросил негромко:
— Слушай, эта песня… ну, которую мы сейчас… такая тоскливая, что и жить не хочется, она про что? Переведи!
— Песня? — не сразу поняла Нитха, — Какая еще… ах, эта? Эта про девушку, которая разбила кувшин и боится идти домой: ей от матери влетит!
— И только-то всего?! А мы развылись…
Не дослушав его, Нитха вскочила и закричала:
— Смотрите! Дельфинчик! Прыгает, пляшет, смотрите! Да как близко!
Дори-а-дау и впрямь раз за разом выпрыгивала из воды у самого берега, чтобы получше рассмотреть смеющуюся компанию, которая только что изливала тоску в песне, похожей на звериный вой.
Морская госпожа с изумлением поняла, что резко изменилось и ее настроение!
Не так уж, оказывается, надоели ей эти непостижимые, непредсказуемые существа, более загадочные, чем все тайны океанских глубин. Сложные, раздражающе противоречивые и почему-то очень привлекательные!
Распутывать нити их помыслов и поступков было увлекательным занятием — словно смотреть пьесу вроде той, что разыгрывали бродячие актеры, пару лет назад побывавшие на Эрниди. Занятно быть зрителем этой пьесы-жизни, но быть ее участником — удовольствие, рядом с которым кажутся пресными все радости, которые дарит легкая свобода соленого простора!
Можно спорить на все сокровища, лежащие на морском дне, против пригоршни прибрежной гальки, что скоро дори-а-дау снова потянет к людям!
