– Сын трактирщика Хендр. Он единственный, кто съел всю кашу до крошки, за себя и своего слугу, и попросил добавку.
– Голод на нервной почве? Прикажите коменданту дать ему отвар ромашки.
– Думаю, ромашкой тут не отделаться, пан канцлер. Хендр утверждает, что мантия – самая удобная одежда, которую он носил в жизни. Цитирую дословно: «Так и льнет к телу, не стесняет движений, мягкая, просто снимать не хочется». Вечером сам попросился осмотреть Башню. Парень явно слегка не в себе.
– Хм. Подозрительно как-то. Говорите, «снимать не хочется»? Не хватает нам второго мага. Один потомок Мерлина уже натворил в городе делов, лошади по улицам ходить боятся. Представляете, что будет, если их станет двое?
– Ну, насчет этого я бы не беспокоился,– скептически вздернул плечами Ректор.– По-моему, большинство страшных историй про городских монстров просто выдумки. Пусть даже пошалил один из наших учеников, создал пару зверушек – к чему паниковать? Никто же не умер!
Канцлер молча выпрямил плечи и стиснул зубы.
Взглянув на его перекошенное гневом лицо, Ректор перестал дышать и поспешил успокоить начальника:
– Я уверен, что вы напрасно беспокоитесь! Колдующего ученика мы найдем, я обещаю! А Хендр просто сумасшедший, право слово! Вряд ли возможно, чтобы у Мерлина обнаружилось сразу два наследника, один из которых к тому же страдает скудоумием. С момента открытия курсов даже нормальные ребята никак не могут магию осилить, а вы боитесь, что полудурок…
Пламенная речь Ректора была прервана жужжанием.
От неторопливо нарезающей над воротами круги мухи отделился бледный комок и полетел вниз, неотвратимо метя на плащ канцлеру. Раздался чавкающий звук, и плечо государственного мужа украсилось отвратительно воняющей кляксой. Этот незначительный инцидент буквально стал последней каплей.
Отбросив церемонии, канцлер просунул руки сквозь решетку и попытался ухватить Ректора за воротник, угрожающе кривя пальцы, словно собираясь немедленно задушить его.
– Ваша недальновидность настораживает меня, пан Ректор! Как правило, в жизни чаще всего и случается то, что никак невозможно! Причем неожиданно случается! А если вы столь легкомысленны, то предлагаю вам немедленно снять с себя полномочия!
Спасло Ректора природное везение и то, что он не растерялся в трудную минуту. Выхватив из-под мышки книгу, Ректор подпрыгнул, как мальчишка, и прихлопнул зловредную муху прямо в полете, потеряв колпак, но зато намертво припечатав ее тело к воротам. Потом вытащил из-за пояса батистовый платок с монограммой и, не жалея тонкой ткани и золотой вышивки, тщательно стер кляксу с плеча канцлера.
– Молодец! – выкрикнул канцлер, с явным удовольствием разглядывая тело насекомого, размазанное по золоченому вензелю.– Так ее! Что за книга?
– Библия,– признался Ректор, водружая пыльный колпак на место.
– То есть нехорошо, конечно… – покачал головой канцлер, но радость от справедливой мести вырвалась наружу.– И все же – молодец! А что за монограмма у тебя на платке? ЧБ – это кто?
– Так… Черная Башня,– застенчиво признался Ректор.– Казенное имущество, как у всех преподавателей.
– Однако. Беленый батист, вышивка золотой канителью – не слишком ли шикарно?
– Сию секунду заменим на холщовые… Разрешите идти? – мягко спросил Ректор, по-рачьи пятясь к карете.– В Башне ждут…
– Идите,– махнул рукой канцлер и, спохватившись, выкрикнул вслед: – Только вот что: приставьте к этому скудоумному Херну, Хандру, как там его… отдельного человека из новых учеников. Пообещайте ему качественное питание, денежное вознаграждение, что угодно. Пусть следит за каждым шагом! Докладывать ежедневно!
Город. Вечер того же дня
Неспешно ступая по мостовой, Оскар задумчиво смотрел по сторонам, ведя Подлюку на поводе. Не верилось, что сегодня они с Хендриком умывались у этого самого мраморного фонтана: подсвеченная фонарями площадь казалась совсем незнакомой, красивой и загадочной. В центре чернел пустой флагшток, как ободранная кораблекрушением корабельная мачта.
Заглядевшись на одну особенно милую башенку, всю увитую цветами, Оскар неожиданно нос к носу столкнулся с ксендзом. Точнее говоря, нос с грудью, потому что святой отец был преогромного роста и столь внушительной комплекции, что Оскар почти утонул в мягких складках его тройного подбородка.
– Давно ли ты исповедовался, сын мой? – строго вопросил ксендз, отбрасывая от себя Оскара как блоху и отряхивая воротник.
Вместо ответа дипломат горестно вздохнул – дескать, грешен, простите – и автоматически поднял руку, собираясь перекреститься. К счастью для перепугавшегося чертенка, Оскар тут же передумал и непочтительно шустро отскочил от ксендза, заметив в конце улицы стоянку карет, а за ней рекламную вывеску «Комнаты на любой вкус» с кривой припиской от руки «Осталось две».
К досаде Оскара, бежал он напрасно.
Свободные комнаты действительно имелись, но обе они поражали воображение роскошной мебелью и запредельно высокими ценами. Расправив плечи, дипломат гордо покинул очередной оазис, заросший экзотическими цветами и позолоченными канделябрами, подхватил под уздцы Подлюку и побрел назад, к площади.
Несмотря на достаточно позднее время, здесь еще прогуливались нарядно одетые дамы под ручку с кавалерами, почтенные старушки с миниатюрными собачками на поводках и компании молодых людей. Выбрав в качестве гида одинокую пожилую пани, Оскар обратился к ней.
Выслушав признание в дипломатическом статусе, пани широко улыбнулась и указала унизанной кольцами рукой в сторону гостиницы, из которой Оскар только что вышел. Стоило же добавить, что он временно не при деньгах, седая дама испуганно отскочила и засеменила прочь, словно боясь, что он попросит взаймы.
Попытавшись продать проходящему мимо старичку за полпаунда помятый страховой полис, Оскар также потерпел фиаско. Клиент неожиданно разъярился и даже погнался за дипломатом, тяжело дыша и размахивая тростью.
Одним словом, город не спешил привечать гостя, что было не слишком удивительно, но достаточно неприятно.
Единственными, кто навязчиво желал помочь, были мальчишки. Оборванцы приклеились к Оскару еще около гостиницы и с тех пор настойчиво шли по пятам, дергая Подлюку за хвост и нудно повторяя одно и то же слово «бакшиш». Решив отделаться от попрошаек, Оскар швырнул им позеленевший сентаво и допустил, как оказалось, роковую ошибку.
– Караван-сарай! Караван-сарай! – возбужденно загалдели мальчишки и, призывно выкрикивая «бакшиш», побежали перед лошадью, указывая дорогу.
Заведя дипломата после долгих кружений в тупик, добровольные помощники буквально вырвали из его рук оставшиеся сентаво и растаяли в темноте.
Разглядев обещанный «караван-сарай» и придя к выводу, что здание немного не дотягивает до статуса развалюхи, Оскар даже не стал спешиваться. Где теперь искать недорогой ночлег? А шут его знает. Зато, послушно петляя за мальчишками по улицам, Оскар сумел досконально осмотреть город и сейчас был категорически не согласен с Хендриком.
Городок был весьма симпатичный. Помпезный центр, тянущийся к небу остроконечными крышами, занимал едва ли десятую его часть. Сразу за пределами фонарного кольца в стороны расползались извилистые улочки, застроенные разноэтажными домами, домиками и домишками. Некоторые из них гордо выступали вперед стройными колоннадами, некоторые просто лепились друг к другу на манер ласточкиных гнезд, но у всех без исключения стены были белого цвета, а ставни и решетки – синего. Багряные по осени листья дикого винограда пушистыми накидками свисали с крыш и заборов, а настенные фонари разливали вокруг бледный голубой свет, на который слетались тучи ночных бабочек. Эх, иметь бы такой домик…
Что же касается некоторого смешения стилей, то ничего странного – бывалые путешественники сталкиваются с ним постоянно. Приграничным поселениям вообще свойственна некоторая раздвоенность, особенно если их на протяжении веков несколько раз завоевывали, отвоевывали и снова завоевывали
