принять личного шута королевы Кины в своих апартаментах, в ратуше. Так что, кто тут из вас шут, пошли к меру!
– Ваш мер не знает меры!.. – немедленно скаламбурил Фродо, – Мы ж только кушать собрались, а он лишает нас общества Гэндальфа!
– Вы сами орали, вынь да положь вам мера, а теперь – кушают они! – возмутился начальник стражи, – Правильно говорят – нет на свете существа капризнее придворного! А уж шут – самый капризный из придворных!..
– Это кто ж такое говорит?.. – ласково осведомился Твист, но его глазки, вопреки дружелюбному голосу, превратились в две жгуче блистающие льдинки.
Начальник стражи, видимо, был тот еще тертый калач, поскольку сразу уловил истинное настроение карлика. Убрав из голоса возмущения и подпустив «дурака», он захлопал глазами:
– А что я сказал?.. Все говорят, а я только повторил… что господин придворный шут очень строг… суров… серьезен…
– Ну, брат, – рассмеялся Изом, – ты из придворного шута сделал просто какого-то… начальника тайного сыска! Должен тебя разочаровать, я хорошо знаком с господином шутом… – граф бросил смеющийся взгляд в сторону насупленного карлика, – и уверяю, что он весьма жизнерадостный… субъект. Так можешь и передать… всем!
– Хорошо… господин, – торопливо кивнул начальник стражи Изому и снова обратился ко всей компании, – Так идет кто к меру, или я снова окажусь в дураках?..
– Идет, идет, – успокоил я его, поднимаясь из-за стола, – Показывай дорогу, Вергилий…
– Ты – шут?! – изумленно уставился на меня начальник стражи.
– Да. А что, непохож?.. – ухмыльнулся я.
Тот обвел всех присутствующих вопрошающим взглядом, словно хотел убедиться, что его не разыгрывают, а потом снова обратился ко мне:
– Да какой же из тебя шут?! Ни ростом, ни обликом не подходишь!
Твист громко хмыкнул.
– Зато шутки отмачиваю, народ в пополаме лежит! – успокоил я сомневающегося начальника стражи.
– Где?.. – не понял тот.
– Не – «где», а – «как»… – пояснил я и сурово пресек дальнейшие расспросы, – Пошли, а то мер заждался!
Начальник стражи развернулся и направился к выходу. Я двинулся за ним, но в этот момент раздался бас Душегуба:
– Слушай, Гэндальф, а может мне с тобой сходить?.. Мало ли что?..
– Справлюсь… – постарался успокоить я тролля небрежным ответом, – В крайнем случае, если не вернусь часика через полтора-два, сами в ихнюю «мерию» наведайтесь. Но, думаю, все будет в порядке.
На улице шагавший впереди начальник стражи чуть приостановился и, дождавшись, когда я поравнялся с ним, негромко спросил:
– Как ты меня назвал?..
– Когда? – переспросил я.
– Да вот только что… Сказал, пойдем… и как-то меня назвал…
– А, Вергилий?.. – вспомнил я.
– Красивое название… – одобрил воинский начальник, – Надо подумать, может, и вправду переименоваться?..
– А как тебя сейчас зовут? – поинтересовался я.
– Тацит!
– Как?! – от изумления я чуть не споткнулся.
– Как-как? Тацит! – гордо повторил… Тацит, – И нечего удивляться, так меня папа назвал. Я, все-таки не простого рода – потомственный военный! Мои предки даже в Замке служили! Это уж потом, нас сюда… законопатили… Папа мне рассказывал…
Здесь он махнул рукой, в знак того, что рассказ этот длинный и для меня малоинтересный.
– Вообще-то меня удивило другое, – я немного пришел в себя, – Просто я тоже знал одного… Тацита. Только тот был… историком.
– Не военный?! – в свою очередь удивился начальник стражи.
– Нет, – я отрицательно помотал головой и автоматически добавил, – Древнеримский…
– А, из дикой степи… – догадался начальник стражи.
Мы неторопливо шагали через площадь, и я удивленно размышлял о том, как неожиданно мужик, выказывавший все признаки нездорового духа, превратился во вполне вменяемого, спокойного человека. И тут же понял, что на этой площади магический фон гораздо слабее, чем у городских стен.
Тацит небрежным движение поправил на голове то, что осталось от его шляпы, и я, улыбнувшись, спросил:
– Ты с мером-то по поводу своей шляпы переговорил?
– Переговорил… – Тацит скорчил недовольную гримасу, – Этот сквалыга ответил, что не надо было входить в соприкосновение с противником… Тогда бы, говорит, и шляпа была бы цела и его от дел не отвлекали бы…
– Действительно, сквалыга, – согласился я, доставая из кошелька Твиста золотой, – Вот тебе компенсация. На шляпу хватит?..
Тацит спокойно взял монету, внимательно ее рассмотрел, подышал на нее, потер о рукав и еще раз посмотрел на чеканное изображение королевы.
– Хватит… на две… – с довольной улыбкой бросил он, не отрывая взгляда от монеты. Потом быстро посмотрел на меня, снова перевел взгляд на монету и произнес:
– Новенькая…
Снова посмотрел на меня, теперь уже с легкой хитроватой улыбкой, и спросил:
– Правда, у нас королева – красавица?
– Правда, – согласился я.
Тацит вздохнул:
– Только уж больно несчастливая… То одно с ней случится, то другое… Сейчас вот замуж за нашего Юргу собралась!.. Как будто получше выбрать не могла?..
Он бросил быстрый взгляд за плечо на оставшийся позади памятник, потом на меня, и продолжил свои размышления:
– Тебя – в шуты, Юргу в мужья… Ну скажи – есть разум у нашей королевы.
Я, должно быть, здорово покраснел, потому как после своей реплики и косого быстрого взгляда в мою сторону, Тацит довольно рассмеялся.
– Ну что ж, – справившись со своими чувствами, ответил я, – Так бывает, что минута все решает очень круто… Все меняет раз и навсегда…
– Да ты – поэт!.. – удивился Тацит и тут же, остановившись у дверей трехэтажного особняка, серьезно добавил, – Ну, удачи тебе, шут-поэт… Тебе сюда.
– А ты со мной не пойдешь? – спросил я.
– Нет, – он покрутил головой, – Не люблю я не эту образину смотреть…
И он толкнул передо мной дверь.
Я вошел и увидел встречающего меня слугу, который вопросительно меня рассматривал:
– Шут королевы Кины к его милости меру Сотдана… – представил я сам себя и в этот же момент ощутил, как магический фон резко усилился. Похоже это здание просто купалось в наведенной магии!
Слуга удовлетворенно кивнул, сделал приглашающий жест и направился впереди меня к белой мраморной лестнице, ведущей наверх.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Безмолвный слуга проводил меня на второй этаж к высоким двустворчатым застекленным матовым стеклом дверям и открыл передо мной одну из створок, пропуская меня вперед. Едва я переступил порог, как
