– Этот корабль плывет сам по себе, – невозмутимо подтвердил Корум, – и порой мы даже спрашиваем себя, управляет ли им Капитан, или наоборот.
– Этот корабль колдовской, и мне не по душе находиться здесь, – заметил один из воинов, который до сих пор лишь молча слушал и не вступал в разговор. Это был грузный мужчина, стальной нагрудник его доспехов украшала тонкая чеканка, изображающяя обнаженных дев в различных позах. Красная шелковая рубаха была перехвачена на горле черным шейным платком. В мочках крупных ушей болтались золотые кольца. Черные вьющиеся волосы локонами ниспадали на плечи. Изящно подстриженная черная остроконечная бородка и усы под толстыми красными щеками, закрученные вверх, так что едва не касались кончиками темных неулыбчивых глаз, завершали портрет.
– Мое имя барон Готтерин де Нимпласет им-Хорк, и я точно знаю, куда направляется этот корабль.
– И куда же, мессир?
– В преисподнюю. Ибо я мертв, как и все вы. Даже если некоторые из вас слишком трусливы, чтобы это признать. Я грешил на земле сознательно и с упоением и потому нисколько не обманываюсь относительно своей судьбы.
– С воображением у вас скверно, барон Готтерин, – сухо возразил Корум, – ибо у вас весьма примитивный взгляд на вещи.
Барон пожал мощными плечами и вновь уткнулся в свой бокал.
Из тени на свет вышел пожилой воин. Несмотря на худобу, он производил впечатление очень сильного человека. Одежда из желтоватой кожи в каких-то пятнах подчеркивала бледность его лица, на голове была надета треснувшая каска из железа и дерева, обитая бронзовыми гвоздями. Белки его печальных глаз были красны от лопнувших сосудов, рот кривился в хмурой усмешке. Сдвинув шлем на лоб, он почесал затылок и промолвил:
– Уж лучше бы мне оказаться в преисподней, чем пленником на этом корабле. Я солдат, как и все вы, и люблю свое дело. Я умираю от скуки здесь, посреди моря. – Он кивнул Хоукмуну. – Мое имя Чаз Элоколь, и я знаменит тем, что мне ни разу не довелось служить в победившей армии. В последний раз я убежал, как всегда после поражения, но преследователи загнали меня в воду. Мимо проплывал этот корабль, и я спасся на нем. Удача, которая в бою мне вечно изменяет, никогда не позволяла, однако же, угодить в руки врага. И все же странные порой она предлагает мне пути ко спасению.
– Тереод Пещерный, – представился следующий воин, еще более бледный, чем Чаз. – Добрый день, Хоукмун. Это мое первое путешествие, поэтому оно представляется мне весьма любопытным.
Он оказался самым юным из пассажиров, и Хоукмун заметил, что Тереод стесняется своих неловких и неуклюжих манер. Вся его одежда, вплоть до головного убора, была сшита из слегка искрящейся в свете лампы кожи какой-то рептилии. Необычайно длинный меч на добрый фут высовывался у него из-под плаща сзади, а кончик клинка почти касался пола.
Оставался последний пассажир, сидевший на другом конце стола, опустив голову на руки. В одной руке он продолжал сжимать пустой бокал. Коруму пришлось хорошенько встряхнуть воина, прежде чем тот сумел оторвать голову от стола. Лицо его закрывали спутанные пряди светлых волос. Человек рыгнул, виновато улыбнулся и поднял на Хоукмуна мутный взгляд своих добродушных глаз, затем плеснул себе вина, проглотил его одним махом, попытался что-то сказать, но затем вяло махнул рукой, уронил голову на стол и тут же захрапел.
– Это Рейнгир, – представил его Корум. – Рейнгир Скала, как он сам себя называет. Правда, он никогда не мог объяснить нам происхождение этого прозвища. Он был уже пьян, когда поднялся на борт, и с тех пор так и не протрезвел. Тем не менее настроен он к нам доброжелательно, что и доказывает, время от времени развлекая нас своим пением, а репертуар у него весьма обширный.
– И вы даже не подозреваете, с какой целью нас всех здесь собрали? – спросил Хоукмун. – Конечно, все мы воины. Но в остальном, мне кажется, у нас не слишком много общего.
– По-моему, нас собрали, чтобы дать бой какому-то врагу Капитана, – предположил Эмшон. – Однако это не моя битва, и я предпочел бы, чтобы меня спросили, хочу ли я в ней участвовать. Я предлагал остальным захватить капитанскую каюту и взять командование на себя, а затем устремиться к более милосердным небесам… Должно быть, вы заметили, какой здесь отвратительный климат, и этот вечный туман… Но наши «герои» со мной не пожелали согласиться. Да, отваги вам явно недостает, господа. Капитану достаточно только рыкнуть на вас, чтобы вы пустились улепетывать, как зайцы.
Но эти речи лишь позабавили спутников Эмшона, ибо они явно уже успели привыкнуть к его ворчанию.
– А вам известно, зачем мы здесь, принц Корум? – обратился к нему Хоукмун. – Вы говорили с капитаном?
– О да. Мы говорили с ним довольно долго. Однако я ничего вам не скажу, пока вы сами с ним не увидитесь.
– И когда же мне окажут эту честь?
– Думаю, очень скоро. Он вызывал к себе каждого из нас вскоре после того, как мы попали на борт.
– Но при этом ничего толком не сказал, – пожаловался Чаз Элоколь. – Я лишь хотел узнать, когда мы наконец пойдем в бой, и надеюсь, что, может, хоть теперь нам повезет. Если бы хоть раз мне оказаться на стороне победителей!..
Джон ап-Райс обнажил белые зубы в широкой улыбке.
– Ваши вечные рассказы о поражениях не слишком способствуют бодрости духа, мессир Чаз.
Но тот ответил ему с самым серьезным видом:
– Мне все равно, уцелею ли я в том сражении, которое нас ждет, но все равно я твердо уверен, что некоторые из нас выйдут из него победителями.
– Только некоторые? – Эмшон д'Аризо презрительно хмыкнул. – Вы говорите, должно быть, о самом Капитане.
– А мне кажется, что нам скорее повезло, – невозмутимо вмешался Никхе Перебежчик. – Почти всех нас Темный Корабль подобрал, когда мы были близки к смерти, и если уж нас ждет гибель, то скорее всего во имя благой цели.
– Все это романтика, – возмутился барон Готтерин, – я в отличие от вас реалист и не верю ни единому слову Капитана. Мы плывем туда, где нас ждет возмездие. В этом я убежден.
– Всякий раз, когда вы открываете рот, вы только лишний раз доказываете, насколько вы упрямы и глупы.
Похоже, Эмшон был в восторге от собственного остроумия.
Барон Готтерин повернулся к нему спиной и встретился взглядом с печальным Киитом Приносящим Несчастье, который тут же смутился и что-то забормотал, опустив голову.
– Как же мне наскучили все эти свары! – воскликнул Тереод Пещерный. – Может быть, кто-то согласится сыграть со мной партию в шахматы?
И он указал на большую шахматную доску, закрепленную у стены каюты на кожаных ремнях.
– С удовольствием, – отозвался Эмшон. – Хотя мне уже наскучило вас обыгрывать.
– Просто до сих пор эта игра была мне незнакома, – беззлобно возразил Тереод. – Однако вы должны признать, что теперь у меня получается гораздо лучше.
Эмшон встал с кресла и помог Тереоду освободить доску от ремней, затем они перенесли ее на стол и закрепили в специальных отверстиях. Тереод вынул из стенного шкафа коробку с фигурами и принялся расставлять их. Часть присутствующих встала вокруг игроков, чтобы следить за партией.
– Это все наши двойники? – тем временем спросил Хоукмун у Корума.
– Что вы имеете в виду? Прочие воплощения?
– О да. Иные инкарнации так называемого Вечного Воителя. Полагаю, вы знакомы с этой теорией. Это объясняет, почему мы узнали друг друга и почему являлись друг другу в видениях.
– Да, эта теория мне знакома, – подтвердил Корум. – Однако, выражаясь вашими словами, не думаю, что эти воины – наши двойники. Некоторые из них, как вы и Джон ап-Райс, – родом из одного и того же мира. Нет, думаю, что из всех присутствующих только мы двое – вы и я – наделены… как это лучше сказать… одной душой.
Хоукмун устремил на Корума внимательный взгляд. Его внезапно охватила дрожь.
