подбросив ему могущественный артефакт против мощи магов Семицветья, что, собственно говоря, и сделало возможной саму войну, в противном случае восстание было б подавлено ещё в самом Мельине.
– Если козлоногие столь могущественны, как же они не сумели прорвать заслоны магов?
– Радуге помогли, – уверенно сказала Агата. – Собственно говоря, главный-то удар пришёлся как раз и не по магам. Его принял на себя кто-то иной…
– Знать бы кто… – вздохнул Император.
Признание в этом он с трудом вырвал в своё время из Сежес. Опираясь на один простой аргумент: если какая-то там перчатка позволила ему, Императору, чуть ли не перебить всё Семицветье – как же тогда Радуга устояла против совокупной мощи врагов, рвавшихся наверх?.. Волшебница долго отнекивалась, но в конце концов призналась. Впрочем, тайна загадочного защитника так и осталась неразгаданной. Как и то, куда исчезли Алмазный и Деревянный Мечи; как и то, куда пропал императорский советник Фесс.
Императору было не до загадок. Наступила весна, время, когда с юга приходят пираты, когда, ошалев от бескормицы, с севера начинает напирать нелюдь, когда эльфы, совершив свой праздник Возлияния Соков непременно должны отметить начало плодородного сезона свежей хумансовой кровью; когда удальцы восточных земель, не забывших зимнее поражение, могут попытаться вновь – и хорошо ещё, если они не сговорятся с пиратами…
И хорошо, если у Дану не найдётся второй Видящей.
Крошечная кучка Дану, выйдя из Бросовых земель, обосновалась в остатках Друнгского леса, что вызвало ропот в Хвалине, Остраге и Ежелине. Прямой, как стрела, тракт пришлось переносить – теперь он огибал древнее владение Дану с юга. Император не ошибся в предвидении – жалобы от городских голов повалили кучей.
Дану крадут детей… Дану отравили пастбище… Дану стреляли из луков по стаду коров… Дану обобрали купца… Пришлось выслать две полные когорты. На какое-то время порядок восстановился, но Император не сомневался – скоро этому придёт конец. Кровавая память о походе двух сотен Дану через Империю сотрётся не скоро.
Император вздохнул.
– Поедем, Тайде. Хочу взглянуть, как подвигается работа в катакомбах.
Развёрстые зевы катакомб глотали, казалось, без всякого для себя ущерба десятки и десятки возов с битым камнем. Неведомые лабиринты ходов, проложенных в забытые времена забытыми племенами, дразнили строителей – уровень щебня рос, как и положено, а потом внизу словно открывалась какая-то крышка – и вся лавина камня низвергалась во тьму. Волшебники Радуги, приставленные к мастерам-гномам, только разводили руками. В их взглядах Император читал неприкрытое злорадство; впрочем, он не тешил себя иллюзиями, что его война с Семицветьем так быстро забудется чародеями. Они начнут плести заговоры. Наверняка последуют и покушения. Левая рука Императора была затянута в чёрную кожу обычной перчатки, но белая, магическая латная, тоже была рядом. Никогда нельзя оставаться рядом с магами без защиты. Хотя у Тайде такое невероятное чутьё на волшбу…
Император сделал знак приблизиться старшему работавших возле провала гномов. Низкорослый крепыш с перепачканной каменной пылью бородой подошёл неспешно, соблюдая достоинство, поклонился едва-едва, с вызовом заложив руки за пояс. Несмотря ни на что, гномы не были трусами.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Император.
– Ваши люди Баламутом кличут, – дерзко ответил гном, «забыв» присовокупить что-нибудь вроде «повелителя» или «моего господина». За спиной Императора послышалось раздражённое шипение охраны – людей, разумеется. Вольные безмолствовали, хотя, естественно, от гнома в тот же миг не осталось бы и мокрого места, отдай Император соответствующий приказ.
– Как продвигается забивка, Баламут? – невозмутимо поинтересовался Император.
– С разрешения Вашего императорского величества, дерьмово она продвигается, забивка-то, – ёрнически ответил гном. – Валим, значить, камень туда, валим – а толку чуть.
– А почему раствор не кладёте, как я велел? Или вам приказа не читали?
– Приказ-то нам читали, – ухмыльнулся Баламут, сверкнув зелёными разбойничьими глазами. – Да только глупый это приказ, вот что я вам скажу. Без ума составленный. Потому что ежели камень проваливается, значит, там, под землёй, ещё пустоты есть. А если пустоты – значит, там кто-то и завестись может или ещё как пролезть. А у тварей подземных такие зубы, что никакая щебёнка их не остановит. Не- ет, Ваше императорское величество, сыпать тут и сыпать. Докель не заполнится, – вновь ухмыльнулся гном.
– Ну, хорошо, – ровным голосом сказал Император. – А как обращение? Кормят нормально? Жалоб нет? Может, кормовые срезают или мяса в котёл недокладывают?
– Кормят-то как раз на убой, пожаловаться не на что, – ответил гном. – А вот только скажи, Император, когда нас по домам распустишь? Сам скажи, не через бирючей своих передавай! Когда? Когда город восстановим? Весь до последнего гвоздя? Так ведь не нами порушен, да и столько тут работы, что и за пять лет не управишься!..
– Баламут, – сказал Император, глядя прямо в зелёные глаза гнома. – Скажи мне, могу я тебя обмануть? Правду скажи.
Гном набычился, засопел, раздувая широкие мясистые ноздри.
– А что? – наконец ответил он чуть сдавленным голосом. – Ты и соврёшь – недорого возьмёшь. Вы, хумансы, все такие. Веры вам нет. Эх, кабы не…
– Выпустил бы мне кишки, понятно, – сказал Император прежним спокойным голосом. – Но я получил грамоту от Каменного Престола… и хотел бы, чтобы о её содержании узнали все гномы твоей ватаги – как, впрочем, и других.
– Это какую такую грамоту? – подозрительно спросил гном. – Насчёт выкупа, что ли? Так давно пора, когда уж к ним послано было!..
– Каменный Престол ответил, – не обращая внимания на слова Баламута, сказал Император. – Они не дадут выкупа.
Кулачищи гнома сжались, перепачканная борода гневно встопорщилась.
– Врёшь! Врёшь, хуманс! Не может такого быть!
– Грамоту, – не оборачиваясь, негромко приказал Император.
В подставленную левую руку тотчас же лёг тугой, перетянутый витым шнурком свиток.
– Печать Каменного Престола опознаёшь, гноме?
– А кто вас, хумансов, знает, – опуская глаза, проворчал Баламут. – Может, маги ваши морок навели, а ты нам теперь подсовываешь.
– Ну ладно, я прочту, а там видно будет, – сказал Император.
– Да не хочу я ничего слушать! – вскипел гном и тотчас осёкся, натолкнувшись на тяжёлый взгляд Императора.
– Гноме, – медленно проговорил правитель, – я тебе зла не желаю, хотя вы нарушили мир и убили многих моих подданных. Я мог бы отдать вас уцелевшим жителям тех городов, где вы славно погуляли на своём пути к Мельину. Я этого не сделал. Дал вам работу и корм. А вот ваш Каменный Престол отрёкся от вас и проклял тех, кто, как они выразились, позором купил себе жизнь, приняв её из рук презренных хумансов. В этой грамоте всё подробно изложено. Ну как, будешь читать или продолжишь твердить, что всё это – хумансами наведённый морок?
Баламут уже справился с собой.
– Можешь меня убить, хуманс. Но подделок твоих я читать не стану. Пойду лучше я, вот что. Работы ещё по горло, не сделаем положенное – кормы урежут.
Не поклонившись, гном повернулся спиной к Императору и зашагал прочь. За спиной раздалось осторожное покашливание начальника стрелков охраны.
– Пусть уходит, Кирстен, – спокойно ответил Император. – Из него выйдет хороший подданный… со временем, конечно. Дальше!
Кобылка молчавшей всё время Агаты поравнялась с жеребцом Императора.
– Не надо было отпускать его, – прошелестел тихий голос.
