Илион

Европеец Астиг-Че – первичный интегратор, обитатель ударного кратера Пвилл – был немного знаком провинциалу Манмуту, но трое других казались более чужеродными, чем кракены. Тот, что прибыл с Ганимеда, сверлил всех неподвижным взором мушиных глаз с высоты элегантного, по-старомодному гуманоидного тела, затянутого в черный углепласт. Каллистянин метрового роста, весящий тридцать – сорок килограммов, дизайном и величиной чуть сильнее напоминал Манмута и имел менее человекообразный вид, хотя под прозрачным полимидным покрытием виднелась синтетическая кожа и местами даже настоящая плоть. Пришелец с Ио… Ну, он-то производил самое глубокое впечатление. Тяжеловооруженный ионийский конструкт древнего дизайна для интенсивного использования, способный выдержать воздействие плазменного тора и серные извержения, смахивал на земного краба трехметровой высоты и пятиметровой длины, на котором в беспорядке висели несметные подвижные объективы, поворотные движители, гибкие антенны, сенсоры широкого применения, адаптеры… Существо могло обитать даже в полном вакууме; его побитая, начищенная песком, отполированная и вновь исцарапанная поверхность выглядела такой же рябой, как и сама Ио. Здесь, в конференц-зале с накачанным воздухом, этот моравек втянул реактивные сопла, чтобы ненароком не повредить пол. Манмут невольно переместился к противоположной стене, подальше от громадного чужака.

Никто из вошедших не представился ни по инфракрасной, ни по личной связи, и капитан «Смуглой леди» не стал нарушать здешних правил. Он молча подключился к шаровым питательным шлангам в своей нише, сделал пару глотков и принялся ждать.

Как ни радовала гостя редкая возможность подышать, его все же удивила необычная плотность атмосферы – целых 700 миллибар, – особенно если учесть присутствие коллег с Ио и Ганимеда, которые вообще не нуждались в воздухе. Однако потом Астиг-Че произнес первые слова – вслух, на английском языке Потерянной Эпохи, используя микроколебания атмосферы, – и Манмут понял, для чего это потребовалось. Конечно же, не для удобства прибывших, но из соображений секретности. Здесь, в почти безвоздушной системе Галилея, озвученная речь являлась наиболее защищенной формой коммуникации.

– Хочу поблагодарить каждого из вас, кто прервал дела ради того, чтобы собраться здесь, – начал первичный интегратор, – в особенности путешественников, добравшихся издалека. Мое имя Астиг-Че. Добро пожаловать, Корос III с Ганимеда, Ри По с Каллисто, Манмут с южного полюса, а также Орфу с Ио.

Хозяин «Смуглой леди» изумленно развернулся и тотчас включил персональную связь.

– Орфу с Ио? Мой давний собеседник, знаток Шекспира?

– Да, это я, мой друг. Очень рад познакомиться с тобой лично.

– Поразительно! Встретиться столь случайным образом…

– Не таким уж случайным, Манмут. Узнав, что тебя позовут в эту самоубийственную экспедицию, я сам напросился на приглашение.

– Самоубийственную?

– За пятьдесят с лишним юпитерианских лет, а это примерно шесть земных веков, – продолжал Астиг- Че, – мы не вступали в контакт с постлюдьми и ничего не знали об их намерениях. И нам это не нравится. Пора выслать экспедицию и разузнать, сильно ли изменилось положение этих существ в системе, не несут ли они прямой и непосредственной угрозы обитателям Галилеи… – Говорящий помолчал и веско прибавил: – Как мы подозреваем.

Стена за спиной европейского интегратора сделалась прозрачной, показывая громадный Юпитер, нависший над залитыми звездным сиянием ледяными полями, потом затуманилась и явила взглядам величавый танец различных миров и спутников вокруг далекого Солнца. Картинка резко увеличилась и сосредоточилась на системе Земли с ее кольцами и Луной.

– Пятьсот земных лет наши приборы улавливают все меньшие всплески активности в модулированном радио, нейтрино и гравитоническом спектрах. Я имею в виду полярное и экваториальное кольца планеты, то есть места поселения постлюдей, – произнес Астиг-Че. – За последний век показатели упали до нуля. На самой Земле зафиксированы лишь остаточные следы – возможно, признаки деятельности роботов.

– А как насчет горстки настоящих людей? Они выжили? – поинтересовался Ри По с Каллисто.

– Этого мы не знаем. – Европеец провел ладонью по экрану, и все окно заполнило изображение Земли.

Манмут затаил дыхание. Две трети планеты заливал солнечный свет. Сквозь подвижные массы белых облаков были видны голубые моря и остатки бурых материков. Европейский моравек никогда прежде не видел Землю, и ярчайшие, насыщенные краски потрясли его воображение.

– Картинка дана в реальном времени? – спросил Корос III.

– Да. Консорциум Пяти Лун соорудил небольшой оптический телескоп дальней космической связи сразу же за головной ударной волной. Ри По принимал участие в проекте.

– Извините за слабое разрешение, – вмешался каллистанец. – Но мы обратились к астрономии видимого света не далее как юпитерианский век тому назад, а с этой работой пришлось поспешить.

– Найдены какие-либо следы настоящих? – подал голос Орфу, прибавив по личной связи, специально для Манмута: – Потомков твоего любимого Шекспира…

– Пока ничего не известно, – ответил Астиг-Че. – Самое большое разрешение, доступное нам, – два километра. Ни признаков человеческой жизни, ни новых артефактов до сих пор не обнаружено. Только древние, давно нанесенные на карту развалины. Приборы улавливают слабую активность нейтрино-факсов, однако она может являться остаточной или чисто автоматической. Честно говоря, на данный момент люди нас не беспокоят. Чего нельзя сказать о постлюдях.

– Постой-ка. Моего Шекспира? – передал Манмут огромному ионийцу. – Ты имел в виду нашего?

– Прости, дружище. Как бы ни привлекали меня сонеты и даже пьесы твоего Барда, должен признаться, моя истинная страсть – творчество Пруста.

– Пруст? Этот эстет? Ты шутишь?

– Ни в коей мере. – В дозвуковом спектре личного луча связи раздались грохочущие раскаты: европеец расценил их как смех Орфу.

Между тем облаченный в ярко-желтые доспехи интегратор вывел на экран миллионы орбитальных поселений, торжественно описывающих круги неподалеку от земной поверхности. Переливаясь на солнце ослепительными бело-серебристыми огнями, они выглядели необыкновенно холодными. И пустыми.

– Никаких челноков. Ни единого случая факсирования между планетой и кольцами. И кстати, мост от колец до Марса, обнаруженный нами всего лишь двадцать юпитерианских или же двести сорок с чем-то земных лет назад, бесследно исчез.

– Полагаете, постлюди вымерли? – заговорил Корос III. – Или мигрировали?

– Мы засекли хронокластические, энергетические, квантовые и гравитационные приливы, – промолвил высокий, более человекообразный по сравнению с Манмутом, интегратор мягким, негромким, хорошо поставленным голосом. – Теперь наше внимание приковано к Марсу.

На экране возникла четвертая планета.

Если Марс когда-нибудь и притягивал к себе внимание хозяина «Смуглой леди», то в лучшем случае весьма рассеянное. Где-то на задворках его памяти хранились голограммы и фотографии времен Потерянной Эпохи: красно-рыжий, словно изъеденный ржавчиной мир, ничего особенного.

И вдруг недоверчивому взору моравека предстало синее море – оно заливало почти все северное полушарие – и лазурная лента реки шириною в километры, что бежала к океану через Долину Маринера. Южное полушарие по большей части оставалось красновато-бурым, но теперь его покрывали крупные зеленые оазисы. Вулканы Фарсиды, над одним из которых курился дымок, все так же тянулись темной цепью с юго-запада на северо-восток. Однако гора Олимп высилась уже в двадцати километрах от просторной бухты северного океана. В небесах клубились блестящие на солнце облака; где-то в районе плато Эллады, за темной кромкой границы дня и ночи мерцали яркие вспышки. К северу от побережья Долины Хриза Манмут разглядел мощные завихрения циклона.

– Планету терраформировали, – заметил он вслух. – Постлюди терраформировали Марс.

– И как давно? – произнес Орфу.

Дело в том, что обитателей Галилеи совершенно не трогала судьба Внутренних миров. (Интерес