микрометеоритов.
– И где только Бродяги раздобыли такой материал?
– Они модифицировали генный код, и он вырос сам. Ты не против повидаться с Энеей? Кстати, тут с тобой многие хотели познакомиться. Все с нетерпением ждут, когда ты придешь в себя.
– Я готов, – откликнулся я и тут же поспешно добавил: – Нет! Рахиль…
Она остановилась и выжидательно посмотрела на меня. Только тут я заметил, как сияют ее глаза в этом изумительном свете. Почти как у моей Энеи.
– Рахиль… – начал я неуклюже. Она терпеливо ждала, слегка придерживаясь за прозрачную стену. – Рахиль, мы с тобой толком ни разу не поговорили…
– Ты ведь меня недолюбливал, – усмехнулась она.
– Неправда… то есть правда, в каком-то смысле… но это потому, что я поначалу многого не понимал. Пока меня не было, для Энеи прошло пять лет… Мне не так-то просто было принять все как есть… Наверно, я просто ревновал.
– Ревновал? Как это, Рауль? Ты что, считал, что мы с Энеей… пять лет, пока тебя не было… были любовницами, так что ли?
– Ну-у, нет… То есть не знаю…
Рахиль жестом остановила меня, избавляя от дальнейших объяснений.
– Никогда этого не было. Энее подобное даже в голову бы не пришло. Может, Тео какое-то время и тешила себя подобной иллюзией, но она с самого начала знала, что и мне, и Энее предназначено любить определенных мужчин.
Я вытаращился на нее. «Предназначено?»
Рахиль снова улыбнулась. Я без труда вообразил эту улыбку на лице дочери Сола Вайнтрауба из «Песней».
– Не волнуйся, Рауль. Я знаю наверняка, что Энея никого не любила, кроме тебя. Даже когда была совсем маленькой. Даже до встречи с тобой. Ты всегда был ее избранником. – В ее улыбке чувствовалась горечь. – Мы все должны чувствовать себя просто счастливчиками.
Я открыл было рот, но так ничего и не сказал.
Улыбка Рахили погасла.
– А-а, она сказала тебе про год, одиннадцать месяцев, неделю и шесть часов?
– Да. И о том, что у нее есть… – Я прикусил язык: не хотелось показывать свою слабость.
– Ребенок? – подсказала Рахиль.
Я пристально вглядывался в ее лицо, словно надеялся прочесть ответ.
– Энея рассказала тебе об этом? – Я понимал, что, пытаясь выудить информацию, я совершаю что-то вроде предательства, но остановиться уже не мог. – Ты знала, что тогда…
– Где она была? – Рахиль ответила мне не менее пристальным взглядом. – Что с ней было? Что она вышла замуж?
У меня хватило сил только кивнуть.
– Да, – сказала Рахиль. – Мы знали.
– Ты была с ней там?
Рахиль помедлила, словно взвешивая ответ, и наконец сказала:
– Нет. А.Беттик, Тео и я дожидались ее возвращения почти два года. Мы несли ее… послание? Миссию?.. В общем, пока ее не было, мы распространяли ее учение, пересказывая людям некоторые ее уроки, находили желающих причаститься, чтобы они были готовы, когда она вернется.
– Значит, вы знали, когда она вернется?
– Да. С точностью до дня.
– Откуда?
– Именно тогда она и должна была вернуться. Она взяла все время до последней минуты, все, что удалось выкроить, не поставив под удар свою миссию. Еще день, и за нами пришли бы… и схватили бы всех, если б Энея не вернулась, как и обещала, и не телепортировала нас оттуда.
Я кивнул, но мысль о преследователях как-то не тронула меня.
– А ты встречала… его? – спросил я, пытаясь говорить небрежно. Но Рахиль сохраняла серьезность.
– То есть отца ее ребенка? Мужа Энеи?
Я понимал, что Рахиль не хочет сделать мне больно, но ее слова ранили меня больнее когтей Немез.
– Да. Его.
– Никто из нас не встречал его, когда она ушла, – покачала головой Рахиль.
– Но ты хоть знаешь, почему она избрала его отцом своего ребенка? – не унимался я, чувствуя, что вхожу в роль Великого Инквизитора, оставленного нами на Тянь-Шане.
– Да. – Рахиль попыталась что-то передать мне взглядом, но не добавила больше ничего.
– Это как-то связано с ее… ее миссией? – сдавленно пробормотал я. – Она должна была так поступить?.. У нее была причина, чтобы родить ребенка? Ну скажи хоть что-то, Рахиль!
Она сжала мне руку:
– Рауль, ты же знаешь, что Энея сама тебе все объяснит, когда настанет время.
Я вырвался:
– Когда настанет время!.. Господи Иисусе Христе, эта фраза у меня уже в печенках сидит! Мне тошно ждать.
– Тогда призови Энею к ответу, – пожала плечами Рахиль. – Пригрози отлупить ее, если не скажет. Ты же исколошматил эту тварь Немез… а уж Энею-то и подавно прибьешь. – Я зарычал. – Нет, Рауль, серьезно, это ваше личное дело с Энеей. Я знаю одно: она всегда говорила только о тебе, ни о ком другом, и, насколько мне известно, одного тебя и любила всю жизнь.
– Откуда тебе знать… – начал было я, но тут же осекся и неуклюже похлопал ее по руке, завертевшись от этого движения вокруг своей оси. В невесомости трудно оставаться рядом с человеком, не держась за него. – Спасибо тебе, Рахиль.
– Ты готов увидеться с остальными?
Я попробовал успокоиться.
– Почти. Нельзя ли сделать поверхность этого кокона зеркальной?
– Кокон, прозрачность девяносто процентов. Высокое альбедо внутри, – распорядилась Рахиль. – Хочешь прихорошиться перед свиданием?
Стена стала зеркальной, как спокойная гладь пруда – зеркало не идеальное, но вполне сносное. И в этом зеркале я увидел Рауля Эндимиона с багровыми шрамами на лице и голом черепе – розовом, как кожа младенца, – с поблекшими следами синяков и припухлостей под глазами и худого… Неимоверно худого. Скелет, обтянутый кожей. И взгляд какой-то другой.
– Господи Иисусе Христе! – повторил я.
– Автохирург хотел задержать тебя еще на неделю, – Рахиль сделала ладонью неопределенный жест, – но Энея не хотела ждать. Рубцы рассосутся – со временем. Внутривенные вливания кокона содержали стимулятор регенерации. Волосы отрастут недели через две-три стандартного времени.
Я потрогал свой череп. Все равно что шлепать по тугой розовой попке младенца.
– Две-три недели? Отлично. Ничего не скажешь – просто здорово.
– Да ты не переживай, – утешила меня Рахиль. – По-моему, так даже симпатичнее. На твоем месте, Рауль, я бы так и ходила. К тому же я слышала, что Энея питает слабость к старичкам. А сейчас ты явно выглядишь намного старше.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Кокон, открой диафрагму! Доступ в главный стволовый коридор.
Рахиль оттолкнулась от стены и проплыла сквозь круглое отверстие диафрагмы.
Как только я влетел в комнату – в кокон, – Энея обняла меня так крепко, что затрещали едва сросшиеся ребра. Я ответил ей таким же объятием.
Но сначала было долгое путешествие по стволовому коридору: если тебя не пугает полет по гибкой, прозрачной, двух метров в диаметре трубе со скоростью шестьдесят километров в час, разогнаться в струях
