хоронили буквально в двадцати метрах от этого существа, высившегося над обрывом, словно утыканный шипами, закованный в серебристые латы часовой. Но когда мы уходили, Шрайк медленно приблизился к могиле и замер, склонив голову над свежим холмиком. Последние отсветы догорающей зари рдели на его блестящих доспехах и отражались в рубиновых глазах. Больше он не шелохнулся.
Отец де Сойя и Кет Ростин уговаривали нас остаться на ночь в башне, но у нас с Энеей имелись другие планы. Мы позаимствовали на корабле Консула кое-какое экспедиционное снаряжение, надувной плотик, охотничье ружье и массу сублимированных продуктов – на случай неудачной охоты – и погрузили все в два тяжеленных рюкзака.
Стоя на самом краю городской плиты, мы смотрели на сумеречный мир трав и лесов. На фоне закатного неба чернел могильный холм Мартина Силена.
– Скоро совсем стемнеет, – беспокоился отец де Сойя.
– У нас есть фонарь, – ухмыльнулась Энея.
– Там дикие звери, – не унимался священник. – Этот вой вчера ночью… Бог знает, что за хищники сейчас пробуждаются.
– Это Земля, – сказал я. – Я уложу из ружья любого хищника, разве что кроме гризли.
– А если вы как раз на гризли и наткнетесь? Кроме того, вы можете заблудиться. Тут нет ни дорог, ни городов. И мостов нет. Как вы собираетесь переправляться через реки?
– Федерико! – Энея ласково взяла священника за запястье. – Это ведь наша брачная ночь.
– А-а. – Он поспешно обнял Энею, пожал мне руку и отступил.
– Мадемуазель Энея, месье Эндимион, могу я внести предложение? – робко спросил А.Беттик.
Приладив на пояс ножны, я поднял голову.
– Не хочешь ли ты рассказать нам, что ваш народ по ту сторону Связующей Бездны наметил для Земли на ближайшие годы?
– Э-э… нет, – смутился андроид. – На самом деле предложение более походит на скромный свадебный подарок. – Он вручил нам кожаный тубус.
Я сразу узнал его. И Энея тоже. Опустившись на четвереньки, мы извлекли из футляра ковер-самолет и раскатали его на траве.
Он включился от первого же прикосновения, зависнув в метре от земли. Мы забросили на ковер рюкзаки, надежно принайтовили их, положили ружье, а потом я сел перед рюкзаками, скрестив ноги, а Энея устроилась у меня на коленях.
– Он перенесет нас через реки и спасет от хищников, – сказала она. – А лагерь мы разобьем где-нибудь неподалеку. Прямо за рекой, за пределами слышимости.
– За пределами слышимости? – переспросил иезуит. – Но к чему останавливаться поблизости, если мы не сможем вас услышать? Что, если вы будете звать на помощь и… ох. – Он покраснел.
Энея обняла священника. Потом пожала руку Кету Ростину.
– Я буду очень признательна, если через две недели вы позволите Рахили и всем прочим телепортироваться сюда. Если захотят, они могут взять корабль Консула и спуститься на нем. Мы будем ждать их в полдень у могилы дядюшки Мартина. Они здесь желанные гости. А через два года всякий, кто в состоянии телепортироваться сюда сам, сможет в течение месяца гулять по Земле. Но не дольше. И никаких построек – ни домов, ни городов, ни дорог, ни заборов. Два года… – Она улыбнулась, глядя на меня: – Я разработала с тиграми, львами и медведями кое-какие планы. Еще несколько лет – и здесь начнется что-то очень интересное. Но эти два года Земля принадлежит нам – Раулю и мне. Истинный Глас Древа, не будете ли вы так любезны, возвращаясь на корабль, установить огромный знак «ВХОД ВОСПРЕЩЕН»?
– Непременно, – кивнул тамплиер и направился к башне готовить эргов к взлету.
Мы устроились на ковре. Я крепко обнял Энею. Теперь я еще долго не разомкну объятий. Один год, одиннадцать месяцев, неделя и шесть часов для того, кто этого хочет, могут стать вечностью. Вечностью может стать и день. И даже час.
Отец де Сойя благословил нас.
– Я могу чем-нибудь помочь вам? – спросил он. – Если надо, я мог бы переправить вам на Старую Землю какие-либо припасы.
Я покачал головой:
– Спасибо, отец. Все, что нужно, у нас с собой – лагерное снаряжение, корабельная аптечка, надувной плот, ружье. Я ведь недаром был проводником у охотников на Гиперионе.
– У меня есть одна просьба, – оживилась Энея. В уголке рта у нее угнездилась озорная ямочка, как всякий раз, когда она затевала очередную шалость.
– Что угодно, – улыбнулся отец де Сойя.
– Если бы вы вернулись где-нибудь через год… Мне может понадобиться хорошая акушерка. У вас как раз хватит времени заполнить пробелы в своем образовании.
Отец де Сойя побледнел, хотел было что-то сказать, потом передумал и мрачно кивнул.
– Я шучу, – рассмеялась Энея, взяв его за руку. – Дорже Пхамо и Дем Лоа уже согласились телепортироваться сюда, если понадобится. – Она оглянулась на меня. – А они понадобятся.
Святой отец вздохнул, возложил ладонь на голову Энеи в прощальном благословении и медленно двинулся прочь по городской плите. Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся в сумерках.
– А что станет с его Церковью? – тихонько спросил я у Энеи.
Она покачала головой.
– Что бы с ней ни стало, у нее появился шанс начать сначала… вновь открыть свою душу. – Энея улыбнулась мне, глядя через плечо. – И у нас – тоже.
У меня отчаянно колотилось сердце, но я все-таки нашел силы заговорить:
– Детка!
Энея повернула голову, прижавшись щекой к моей груди, и выжидательно посмотрела на меня.
– Мальчик или девочка? Я ведь так и не спросил.
– О чем ты? – удивленно переспросила Энея.
– Ну, о том, зачем тебе где-то через год понадобятся Громомечущая Мать-свинья и Дем Лоа… – выдавил я. – У нас будет мальчик или девочка?
– А-а-а, – наконец-то поняла Энея. Отвернувшись, она прислонилась ко мне спиной и пристроила голову у меня под подбородком. – Не знаю, Рауль. Правда, не знаю. Это единственный отрезок моей жизни, в который я всегда избегала заглядывать. Все, что случится дальше, для меня не новость. Ну… знаю, что у нас родится здоровый ребенок и что покинуть дитя… и тебя… будет для меня труднее всего… куда труднее, чем позволить схватить себя в соборе Святого Петра и отправиться в лапы Инквизиции. А еще я знаю, что, когда мы снова будем вместе на Тянь-Шане – в моем будущем и твоем прошлом – и я буду страдать, потому что не смогу рассказать тебе о том, что у нас было, меня будет утешать одно: здесь, в этом будущем, наш ребенок жив и здоров и его воспитываешь ты. И я знаю, ты никогда не позволишь ему забыть, кем я была и как сильно любила вас обоих.
Она глубоко вздохнула.
– Но что до того, мальчик у нас родится или девочка и как мы назовем ребенка… Даже не представляю, милый. Я решила не заглядывать в это время, в наше с тобой время, а просто прожить его – день за днем. Сейчас я так же слепа, как и ты.
Я обнял ее и крепко прижал к груди.
Тут послышалось смущенное покашливание, и, оглянувшись, мы поняли, что А.Беттик все еще стоит рядом с ковром-самолетом.
– Старый друг, – схватила его за руку Энея, – ты что-то хотел сказать?
Андроид покачал головой, но все-таки спросил:
– Вы когда-нибудь читали сонет своего отца «Гомеру», мадемуазель Энея?
Сосредоточенно нахмурившись, моя единственная задумалась, потом сказала:
– По-моему, читала, но не помню.
– Возможно, в строфах этого сонета – ответ месье Эндимиону о будущем Церкви отца де Сойи, – сказал синекожий человек. – И на остальные вопросы – тоже. Вы позволите?
– Пожалуйста, – кивнула Энея. Я почувствовал, что она – как и я – ждет не дождется, когда мы от всех улетим и останемся одни. Я искренне надеялся, что цитата окажется не слишком длинной. Андроид
