конгрегации вселенской инквизиции, кардинал Лурдзамийский был самым могущественным человеком в курии. И в данный момент, пока тело Его Святейшества Папы Юлия Четырнадцатого лежало в соборе Святого Петра, кардинал Лурдзамийский, бесспорно, был самым могущественным человеком в Священной Империи.
Факт, не ускользнувший в то утро от внимания кардинала.
– Они уже здесь, Лукас? – пророкотал он, обращаясь к человеку, который уже более двух стандартных столетий был его помощником и доверенным лицом.
Высокий, степенный, величественный кардинал Лурдзамийский словно не желал стариться. Тощий, костлявый, суетливый монсеньор Лукас Одди выглядел стариком. Заместитель госсекретаря Ватикана и секретарь секретного отдела, Одди больше был известен как Заместитель. Прозвище «Секрет» также вполне подходило высокому угловатому бенедиктинцу: за двадцать два десятилетия его безупречной службы никто – даже сам кардинал Лурдзамийский – так и не узнал, о чем думает и что чувствует этот человек. Отец Лукас Одди столь долго был верной правой рукой кардинала Лурдзамийского, что Симон Августино давно уже воспринимал его не иначе как бессловесного проводника своей воли.
– Их только что проводили в приемную, – ответил монсеньор Одди.
Кардинал Лурдзамийский кивнул. Более тысячи лет назад – задолго до Хиджры, когда человечество покинуло умирающую Землю и устремилось к звездам, – в Ватикане сложился обычай проводить важные встречи не в личных кабинетах, а в официальных приемных. Внутренняя приемная госсекретаря Ватикана кардинала Лурдзамийского была маленькая, пять квадратных метров, и не отличалась излишней роскошью. Круглый мраморный стол стоял посреди комнаты, сквозь единственное окно виднелась изумительная расписанная фресками крытая галерея; на стенах висели две работы кисти Каро-тана, гения тридцатого столетия, – одна изображала борение Христа в Гефсиманском саду, на другой Папа Юлий (точнее, отец Ленар Хойт) принимал первый крестоформ из рук грозного, похожего на гермафродита архангела, а сатана (в обличье Шрайка) бессильно взирал на происходящее.
Четыре человека, сидевшие в приемной, представляли Исполнительный совет Панкапиталистической лиги независимых католических межзвездных торговых организаций, более известной как Гильдия торговцев. Двое – Хельвиг Эрон и Кеннет Хей-Модино – во всем походили друг на друга: изящные дорогие накидки, строгие модельные стрижки, тонкие биомодулированные черты лица североевропейского типа Старой Земли, у каждого – изысканная красная булавка, знак принадлежности к Суверенному Воинскому Ордену Госпиталя Святого Иоанна в Иерусалиме, на Родосе и Мальте – древнему обществу, более известному как орден мальтийских рыцарей. Третий – мужчина азиатского происхождения – был одет в простое кимоно. Его звали Кендзо Исодзаки, и в тот день он был – после Симона Августино, кардинала Лурдзамийского, – бесспорно, вторым по могуществу человеком в Империи. Четвертая – женщина лет пятидесяти, узколицая брюнетка – Анна Пелли Коньяни; по всеобщему мнению – вероятная преемница Исодзаки и (по слухам) давняя любовница женщины-архиепископа с планеты Возрождение-Вектор.
Когда кардинал Лурдзамийский вошел в приемную, все четверо встали и поклонились. Монсеньор Лукас Одди был единственным наблюдателем, он стоял поодаль от стола, скрестив руки на груди; исполненные муки глаза Каро-тановского Христа в Гефсиманском саду смотрели на собравшихся из-за черного плеча монсеньора.
Эрон и Хей-Модино выступили вперед, чтобы преклонить колени и поцеловать кардинальский перстень. Симон Августино небрежно махнул рукой: соблюдение протокола здесь не обязательно. Торговцы заняли свои места, и кардинал сказал:
– Мы старые друзья. В этой беседе я представляю в период временного отсутствия Его Святейшества Святой Престол. Вы знаете: все и всё, о ком или о чем мы будем говорить сегодня, останется в этих стенах. – Кардинал Лурдзамийский улыбнулся. – А эти стены, друзья мои, самые надежные во всей Священной Империи.
Эрон и Хей-Модино ответили натянутыми улыбками. Исодзаки хранил вежливо-благожелательное выражение лица. Анна Пелли Коньяни нахмурилась:
– Ваше преосвященство, могу ли я говорить свободно?
Кардинал выставил перед собой пухлую ладонь. Он никогда не доверял людям, которые просят разрешения говорить свободно, равно как и тем, кто клянется говорить искренне или любит употреблять выражение «честно говоря».
– Разумеется, друг мой. Очень жаль, что в силу сложившихся обстоятельств у нас сегодня так мало времени…
Анна Пелли Коньяни кивнула. Она поняла приказ быть краткой.
– Ваше преосвященство, мы просили об этой встрече потому, что можем говорить с вами не только как верные члены Панкапиталистической лиги Его Святейшества, но и как друзья Святого Престола и ваши друзья.
Кардинал Лурдзамийский вежливо кивнул. Его тонкие губы сложились между складками жира в едва заметную улыбку.
– Разумеется.
Хельвиг Эрон откашлялся:
– Ваше преосвященство, Гильдия торговцев имеет вполне понятный интерес в предстоящих выборах нового Папы…
Кардинал молча ждал продолжения.
– Наша цель сегодня, – продолжил Хей-Модино, – заверить ваше преосвященство – и как госсекретаря Ватикана, и как потенциального кандидата на избрание – в том, что Лига будет и впредь с величайшей преданностью проводить политику Ватикана.
Кардинал Лурдзамийский едва заметно кивнул. Он все понял. Шпионская сеть Исодзаки пронюхала о возможном заговоре ватиканской иерархии. Каким-то образом они подслушали самый тихий шепот в самых непроницаемых для шепота комнатах; что-то типа: «Пора заменить Папу Юлия новым понтификом». И Исодзаки узнал, что этим новым понтификом должен стать Симон Августино, кардинал Лурдзамийский.
– В это печальное межвременье, – продолжила Коньяни, – мы сочли своим долгом заверить вас, как в частном порядке, так и от имени нашей организации, что Лига будет и впредь служить интересам Святого Престола и Святой Матери Церкви, как она служит уже более двух стандартных столетий.
Кардинал Лурдзамийский снова кивнул, ожидая продолжения, но никто из представителей Гильдии торговцев не сказал более ни слова. На мгновение кардинал задумался, почему Исодзаки явился лично? «Чтобы самому наблюдать мою реакцию, не полагаясь на отчеты подчиненных, – понял он. – Старик полагается на свое чутье более, чем на кого-либо и что-либо другое. – Симон Августино улыбнулся. – Верная политика». Он выждал с минуту, пока тишина не стала совсем напряженной, и лишь затем заговорил.
– Друзья мои, – пророкотал он, – вы и представить себе не можете, как греет сердце бедного священника в наше скорбное время визит четырех столь знатных и столь высокопоставленных особ.
Исодзаки и Коньяни остались невозмутимы, как инертный газ, но кардинал заметил, что во взглядах двух других мелькнуло плохо скрываемое предвкушение. Если кардинал примет их поддержку, пусть даже неявно, это поставит Гильдию торговцев на один уровень с заговорщиками из Ватикана и de facto сделает их равными новому Папе.
Кардинал склонился над столом. Он мысленно отметил, что Кендзо Исодзаки за все время разговора не моргнул ни разу.
– Друзья мои, – продолжил кардинал, – как добрые возрожденные христиане, – он кивнул в сторону Эрона и Хей-Модино, – как рыцари-госпитальеры, вы, несомненно, знакомы с процедурой избрания нового Папы. Однако позвольте мне освежить вашу память. Кардиналы и их интерактивные копии собираются в Сикстинской капелле. Существует три способа, какими мы можем выбрать Папу: единогласным одобрением, делегированием либо голосованием. При единогласном одобрении все кардиналы, участвующие в выборах, движимые Духом Святым провозглашают имя одного и того же человека как Верховного Понтифика. И каждый выкрикивает eligo – «Я выбираю» – и имя того, кого мы единогласно выбрали. При делегировании мы избираем нескольких – ну, скажем, десять – кардиналов, чтобы они за нас сделали выбор. При голосовании кардиналы голосуют тайно до тех пор, пока чья-либо кандидатура не наберет более двух третей голосов. Потом, когда новый Папа избран, миллиарды зрителей видят sfumata – белый дым, который означает, что у Церкви снова есть Первосвященник.
