Луне, но изувечена в верхней правой четверти единственным исполинским кратером, лучи которого разбегаются по всей видимой поверхности, будто светящаяся паутина. Эта большая луна – Оракул – как раз восходит на северо-востоке, когда мы с А.Беттиком, пристегнувшись к закрепленным веревкам, медленно идем к северу вдоль узкого ледяного гребня.
Я натянул термокапюшон и надел защитную маску, но ледяной ветер по-прежнему жалит глаза и впивается в открытые участки кожи. Мешкать нельзя, и все-таки мне хочется немного постоять: полюбоваться на Срединное Царство и планету Небесных гор.
Задержавшись у начала ледовой трассы, я медленно оглядываюсь, стараясь навсегда запомнить увиденное. На юге и на западе, по ту сторону бурлящего потока облаков, сверкает в свете Оракула хребет Пхари. На севере, вдоль гребня, четко обозначила Пеший Путь цепочка факелов, еще дальше видны освещенные подвесные мостики. За Пхари-Базаром в небесах сияет зарево, и я представляю сверкающее великолепие Поталы, Зимнего дворца Его Святейшества далай-ламы. Всего в нескольких километрах к северу оттуда Империя только что получила анклав в Ран-Цзо, под сенью вечерней тени Шивлиня – Фаллоса Шивы. Да, неплохо посмеялись язычники над христианскими миссионерами. И я невольно улыбаюсь под маской.
За Поталой, в сотнях километров к западу, лежит царство гребней Кукунор – несметное множество висячих деревень и опасных мостиков. Далеко на юг вдоль исполинского хребта Лоб-санг-Гяцзо протянулась страна желтошапочников, кончающаяся пиком Нанда-Деви, где, согласно преданиям, обитает индуистская богиня блаженства. На юго-западе, там, где еще не отгорел закат – в Музтаг-Ате, десятки тысяч приверженцев ислама стерегут могилы Али и многих исламских святых. К северу от Музтаг-Аты горные цепи уходят на территории, которых я не видел даже с орбиты. В тех краях, на подступах к горе Сион и горе Мориа, нашли приют странствующие иудеи, чьи города Авраам и Исаак славятся на Тянь-Шане лучшими библиотеками. К северу и к западу от них вознеслись гора Шумер – центр мироздания – и пик Харни (как ни странно, тоже центр мироздания), оба километров на шестьсот юго-восточнее четырех пиков Сан- Франциско, где хопи-эскимосская культура цепляется за холодные гребни и папоротниковые расселины, в свою очередь пребывая в уверенности, что центр мироздания – как раз эти пики.
Повернувшись на север, я смотрю на величайшую гору нашего полушария Чомо-Лори, снежную королеву, и северную границу обитаемого мира. Дальше горная гряда исчезает под фосгеновыми облаками. Невероятно, но закат по-прежнему озаряет вечные снега вершины Чомо-Лори, а по ее восточному склону уже разлил свой нежный свет Оракул.
От Чомо-Лори хребты Куньлунь и Пхари идут на юг, мало-помалу расходясь на непреодолимое расстояние. Повернувшись спиной к северному ветру, я озираю юг и восток, прослеживаю взглядом петляющий хребет Куньлунь, мысленно представляю себе цепочки факелов в двухстах километрах к югу, где город Сиванму – «Мать-государыня Запада» (в качестве запада тут выступает юго-запад Срединного Царства) – приютил в уютных ущельях и расселинах тридцать пять тысяч человек.
К югу от Сиванму торчит из кипени облаков вершина горы Кайя, где (как верят те, что живут в ледяных городах-пещерах) покоится в безвоздушной ледяной гробнице основатель новой ветви дзен Кобо Дайши, дожидаясь своего часа, чтобы выйти из глубокой медитации.
Восточнее Кайи, за горизонтом, находится гора Кайлас – обиталище Кубера, индуистского бога богатства, а заодно и Шивы, которого, очевидно, нисколько не смущает, что фаллос отделен от него тысячей километров. Парвати, жена Шивы, вроде бы тоже обретается на горе Кайлас, но никто не знает, что она думает по поводу этого разделения.
А.Беттик совершил путешествие на Кайлас в первый год пребывания на Тянь-Шане. Он рассказывал, что пик очень красив (это одна из высочайших вершин на планете – свыше девятнадцати тысяч метров над уровнем моря) и напоминает мраморную статую, возведенную на рубчатом каменном пьедестале. Еще он рассказывал, что у самого пика, высоко на леднике, где воздух разрежен настолько, что там никогда не бывает ветра, стоит часовня из углеродистой стали. Она посвящена богу горы Демчогу, «обладателю высшего блаженства», – десятиметровому гиганту, синему, как небеса, увешанному ожерельями из черепов и радостно обнимающему в танце свою супругу. Андроид сказал, что синекожее божество чем-то похоже на него. Сам чертог стоит посреди круглой вершины, которая находится в центре мандалы, образуемой более низкими вершинами, и обведена священным кругом Демчога. Там созерцающий обретет мудрость и освободится от страданий сансары.
А еще дальше к югу, укрытый сверкающим слоем льда, стоит Хельгафелль – «чертог мертвых». Там живут несколько сотен исландцев, вернувшихся к вере викингов.
Я смотрю на юго-запад. Если когда-нибудь я смогу отправиться в путь по дуге Антарктического Кольца, то приду на вершину Гунунг Агунг (очередной пуп вселенной), где, по слухам, балийские женщины танцуют с непревзойденной красотой и грациозностью. Более чем в тысяче километров к северо-западу от Гунунг Агунга высится Килиманджаро. Там обитатели нижних террас после приличной выдержки выкапывают своих мертвецов из суглинистых расселин, уносят их высоко за пределы пригодной для дыхания атмосферы и хоронят во льду, твердом, как гранит, дабы черепа в вечной надежде взирали на вершину пустыми глазницами.
Из гор, расположенных за Килиманджаро, я знаю по названию лишь одну – Крог-Патрик, славящуюся тем, что там нет ни одной змеи. Впрочем, насколько мне известно, в Небесных горах вообще нет змей.
Я снова поворачиваюсь на северо-восток. Морозный ветер понукает меня, подталкивает в спину, но я все-таки задерживаюсь еще на пару секунд.
Впереди, по ту сторону отвесных стен Куньлуня, лежит Срединное Царство, и пять его пиков сияют в свете Оракула.
К северу от нас Пеший Путь и дюжина подвесных мостов ведут к Йо-куню и центральному пику, нареченному Сянь-Шанем – «возвышенным» (несмотря на то что он куда ниже остальных четырех пиков Срединного Царства).
Впереди нас ждет Хуа-Шань, «гора-цветок», самая западная вершина Срединного Царства. Подойти к ней можно лишь с юго-запада, по узкому ледяному перешейку, прочерченному петляющей трассой. А уж с Хуа-Шаня останется только одолеть последние километры канатки, соединившей гору-цветок с северными отрогами Йо-куня. Там Энея возводит Цыань-кун-Су – Храм-Парящий-в-Воздухе, – прилепившийся над пропастью к отвесной скале. А за пропастью, на севере, высится Священная гора Севера Хэн-Шань.
Глядя на север сквозь снеговую круговерть, я вспоминаю, как парил на корабле Консула в первый час пребывания на планете между благородным Хэн-Шанем и Храмом.
Снова обернувшись на восток, за Хуа-Шанем и невысоким центральным пиком Сянь-Шаня я без труда отыскиваю взглядом немыслимую громаду Тай-Шаня, черным силуэтом прорисованную на фоне восходящего Оракула. Это Великая Вершина Срединного Царства, высотой 18 200 метров, давшая на девятитысячной отметке приют городу Тайань – Граду Мира. От Тайаня через снеговые поля и каменные кручи восходит к мифическому храму Нефритового Императора легендарная лестница.
Еще несколько секунд я стою на продуваемом всеми ветрами гребне, пытаясь разглядеть огоньки факелов, обрамляющих расселину за Цыань-кун-Су, но то ли верхние слои облаков, то ли пурга скрывают все мутной пеленой, и лишь неясное пятно Оракула проглядывает сквозь нее.
Обернувшись к А.Беттику, я указываю в сторону трассы и даю знак, что готов. Ветер слишком силен, мне его не перекричать.
Андроид кивает и тянется за пленочной ледянкой к заднему карману рюкзака. Последовав его примеру, я несу свою ледянку к стартовой террасе и лишь тут замечаю, что сердце у меня колотится не только от утомления.
Трасса – скоростная. Высокоскоростная. Это ее достоинство – и величайшая ее опасность.
В Священной Империи наверняка сохранились еще места, где не изжил себя древний обычай катания на санках. Только вместо санок у нас с А.Беттиком пленочные ледянки чуть меньше метра длиной, изогнутые снизу, будто ложки.
Энея рассказывала, что раньше вдоль всей трассы шли закрепленные углеродные веревки, саночники пристегивались к ним при помощи специальных скользящих серег, и если ледянка слетит с трассы, был шанс спастись. Конечно, при такой страховке без ушибов и переломов не обойтись, но зато и в пропасть вслед за санями не отправишься.
