II Душе смешна ее любовь былая, Бессильно Зло, завлекшее меня В свою засаду, в сети из огня, Как в некий лес — с вулканами — без края. Она — в кругу, где дышит скорбь людская,— Послушница в нарядах ярче дня,— Вне дебрей лжи, где выла мне, маня, Зверей греха чудовищная стая. Напев сирен не властен над душою, Ни взгляд горгоны впредь не страшен ей, Ни когти сфинкса, когти золотые. Венчая ж круг — сверкая белизной, Стоит Жена, в святой руке своей, В своих перстах, держа Дары Святые. III Вне козней, злобы, суетных желаний, Стоит она, вся — сила, вся — покой, Как та, что, зная Зло в груди людской, Всегда чужда огню его алканий. — Ты, что смиряешь вихри, ты, в чьей длани Ключи от всякой двери — пред тобой Я весь поник: — владей моей судьбой, Дай мне почить у новой, светлой грани! В руках твоих, безгрешных и блаженных, Свет солнечный, Причастие горит. Ужели мне нельзя припасть к нему? — И вот она, прибежище смиренных, Склонясь ко мне с Дарами, говорит: — Приникни же ко Благу твоему. IV Я — говорит мне — роза неземная, Возникшая из лона Красоты. Я — высший дар забвенья, полноты, Я — сладкий мир и высота живая. Паши, Душа скорбящая, рыдая, Чтоб жать ликуя то, что сеешь ты,— За долгой скорбью, гранью темноты, Ты снищещь свет, где — все блаженство рая. — Аминь, аминь, Мадонна; пусть волною, Живым ключом, моя прольется кровь, Пусть скорбь его питает вновь и вновь — Пусть этот вал сомкнётся надо мною; Но пусть увижу в горькой глубине Волшебный свет, струящийся ко мне. Die XII septembris MDCCCLXXXVI. Скифанойя высилась на холме, в том месте, где цепь возвышенностей, оставив берег и обхватив море амфитеатров, выгибалась внутрь и опускалась к равнине. Хотя вилла и была построена кардиналом Альфонсом Карафой Д'Аталета во второй половине XVIII века, но по своей архитектуре отличалась известной чистотой стиля. Имела вид четырехугольника, в два этажа, где портики чередовались с комнатами; и эти именно пролеты портиков придавали зданию легкость и изящество, так как колонны и ионические пилястры казались построенными по чертежам и с гармонией Виньолы. Это был поистине летний дворец, открытый морским ветрам. Со стороны садов, по склону передняя выходила на великолепную лестницу в два рукава, спускавшуюся к окруженной каменного балюстрадой площадке в виде просторной террасы с двумя фонтанами. С двух концов террасы вели другие лестницы, вниз по склону, образуя другие площадки, и так почти до самого моря; и с этой последней площадки, среди пышной зелени и густейших розовых кустов, семью изгибами открывалась вся лестница. Достопримечательностью Скифанойи были розы и кипарисы. Роз всех пород и всех времен года было достаточно, чтобы «добыть девять или десять мер розовой воды», как сказал бы певец «Сада Чести». Остроконечные и темные кипарисы, священнее пирамид, загадочнее обелисков, не уступали ни кипарисам виллы Д'Эсте, ни виллы Мондрагоне, ни другим гигантам, возвышающимся в прославленных виллах Рима.
Маркиза Д'Аталета обыкновенно проводила в Скифанойе лето и часть осени; так как она, даже будучи одною из наиболее светских дам, любила деревню и деревенскую свободу и гостей. В течение болезни, она неустанно окружала Андреа бесконечными заботами, как старшая сестра, почти как мать. Она была связана
