— Осознанно не причинит, — согласилась Ласкиэль. — Однако мне кажется, я должна обратить твое внимание на то…
Я оборвал ее взмахом руки.
— Знаю, знаю. В это может быть вовлечена его сестра. Она и так уже пожрала волю лорда Рейта. Она может играть и с рассудком Томаса. А если не Лара, есть уйма других, кто мог бы это сделать. Томас мог совершать все это против воли. Блин, да он мог бы делать это, даже не помня о том, что совершил.
— Но мог бы делать это и добровольно. У него есть еще одно уязвимое место, — заметила Ласкиэль.
— А?
— Лара Рейт удерживает Жюстину.
М-да, это обстоятельство я в расчет не принимал. Жюстина была для моего брата… ну, не знаю даже, как точно назвать то, чем она для него являлась. Но он любил ее, а она — его. И не их вина в том, что она слегка съехала с катушек, а он родился пожирающим чужие жизненные силы чудищем.
Они оба с готовностью отдали бы жизнь друг за друга в тяжелую минуту, и это повязало их двоих отравленными, смертными узами. Настоящая любовь действует так на вампиров Белой Коллегии, причиняя им невыносимую боль — почти так же, как действует на другие породы вампиров святая вода. На тех, кого коснулась чистая, настоящая любовь, невозможно кормиться — именно это практически положило конец возможности для Томаса находиться рядом с Жюстиной.
Что ж, может, оно и к лучшему. Последнее их настоящее свидание едва не стоило Жюстине жизни. Я видел ее после этого — полуживое, высушенное седоволосое существо, едва способное сложить пару слов. Зрелище того, что он с ней сделал, причиняло моему брату боль хуже физической. Насколько мне известно, он даже не пытался больше быть частью ее жизни. Я не могу его в этом винить.
Теперь Жюстина находилась на попечении Лары, хотя та тоже не могла кормиться ей.
Что не помешало бы ей при необходимости перерезать Жюстине горло.
Мой брат вполне мог пойти на самый неблаговидный поступок, если бы от этого зависело благополучие Жюстины. Блин. Ради нее он мог бы совершить что угодно.
Средства. Мотивы. Возможности. Все слагаемые, необходимые для убийства.
Я бросил еще один взгляд на иллюзорную стену. Верхний ряд фотографий, записок и схем выстроился от края до края пробковой доски. Следующий ряд оказался короче, следующий — еще короче, и к нижней части доски бумажки постепенно сходили на нет, образуя на ней этакий перевернутый треугольник. На острие его красовался один- единственный стикер желтого цвета.
Надпись на нем, в отличие от остальных каракулей, читалась без труда.
— Чтоб тебя, Томас, — пробормотал я. Потом повернулся к Ласкиэли. — Убери это.
Ласкиэль кивнула, и иллюзия исчезла.
— Есть еще одно, что тебе необходимо знать, хозяин мой.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Ну, что еще?
— Это может касаться твоей безопасности и хода твоего расследования. Позволь, я покажу тебе.
Слово «нет» едва не сорвалось с моего языка; впрочем, я был не в том положении, чтобы выпендриваться. Опыт и знания Ласкиэли могли оказать мне неоценимую помощь.
— Только короче, ладно?
Она кивнула, встала с дивана — и я вдруг оказался в квартире Анны Эш, какой она запомнилась мне по дневному визиту.
— Хозяин мой, — сказала Ласкиэль. — Вспомни, скольких женщин видел ты входящими в здание.
Я чуть нахмурился, припоминая.
— Легко. Полдюжины… Впрочем, могли ведь подойти и до нашего с Мёрфи приезда.
— Вот именно, — кивнула Ласкиэль. — А теперь смотри.
Она взмахнула рукой, и в квартире возникли образы меня и Мёрфи.
— Анна Эш, — произнесла Ласкиэль. Она кивнула мне, и перед моим изображением возникло еще одно, Анны. — Можешь описать других присутствующих?
— Хелен Беккит, — назвал я. — Только она худее и старше, чем была, когда я ее видел в прошлый раз.
У окна возник образ Беккит.
Я махнул рукой в направлении кресла-качалки.
— Эбби с Тото сидели здесь.
В кресле возникла пухлая блондинка с собачкой на коленях. Я устало потер лоб. — Э… Еще двое на диване и одна в кресле.
На означенных местах возникли еще три призрачные фигуры.
Я ткнул пальцем в диван.
— Такая, симпатичная, в танцевальном трико, с постоянно озабоченным лицом, — одна из призрачных фигур обрела очертания, и я перешел к следующей. — Полная подозрений Присцилла… Очень невежливо себя держала, — фигура рядом с озабоченной девушкой превратилась в Присциллу.
— Ну, и о чем ты? — спросил я.
Ласкиэль тряхнула головой, повела рукой, и образы людей в квартире исчезли.
Все — кроме одной призрачной фигуры в кресле у дивана.
Я зажмурился.
— Что ты помнишь об этой? — поинтересовалась Ласкиэль.
Я напряг память. Обычно у меня не возникает с этим особых проблем.
— Ничего, — признался я. — Ни одной чертовой детали. Ни-че-го, — я сложил два и два, и получил в результате плюху. — Кто-то прикрылся завесой. И у этого кого-то достаточно умения, чтобы сделать ее достаточно умело. То есть, человека я видел, но ничего сказать про него не могу. Не невидимка, но лишенный примечательных черт.
— В утешение тебе скажу, — улыбнулась Ласкиэль, — что ты переступил порог без приглашения, и это лишило тебя большей части сил. В подобных условиях у тебя почти не было возможности заметить завесу — не говоря уже о том, чтобы заглянуть сквозь нее.
Я кивнул, хмурясь на призрачную фигуру.
— Это сделано специально, — буркнул я. — Анна нарочно заманила меня неприглашенным. Она прятала от меня мисс Икс.
— Вполне вероятно, — согласилась Ласкиэль. — Или…
— Или они сами не знали о том, что в помещении присутствует кто-то еще, — сказал я. — И в таком случае… — я отшвырнул блокнот и, зарычав, встал с дивана.
— Что ты делаешь? — удивилась она.
— Если загадочная гостья в новинку и для Ордена, она до сих пор там, а им грозит опасность. А если Орден про нее знает, значит, они водили меня за нос и лгали мне, — я с удвоенной энергией распахнул входную дверь. — В обоих случаях стоит съездить туда, чтобы прояснить кое-что.
