когда положение было либо относительно спокойным, либо улучшалось, либо появлялась какая-нибудь политическая инициатива.
Уже в июле 1972 года, когда делегация ИРА полетела в Лондон на тайную встречу с Уильямом Уайтлсоу, произошел инцидент, к которому мог иметь отношение этот человек.
— Правильно, — вспомнил Фергюсон. — Тогда было заключено соглашение о прекращении огня. Это был действительно серьезный шаг к миру.
— Но соглашение было нарушено, потому что кто-то устроил пальбу в поселке Ланадун в Белфасте, и этого оказалось достаточно, чтобы вновь распалить огонь ненависти.
Фергюсон с отсутствующим выражением лица еще раз посмотрел на лежавший перед ним список. Спустя некоторое время он произнес:
— То есть вы намекаете на то, что есть псих-одиночка, единственной целью которого является подливание масла в огонь?
— Совершенно верно, однако сумасшедшим я его не считаю. Более вероятным мне кажется, что он претворяет в жизнь «марксистско-ленинские принципы городской революции», как говорят русские. Хаос, беспорядки, страх — все эти факторы способны решающим образом содействовать крушению стабильной государственности.
— Причем ИРА представляет собой основную мишень провокационной кампании…
— Поскольку это снижает шансы на заключение политического соглашения между ней и протестантами, а о нашем правительстве и говорить нечего.
— То есть главная цель всех акций — не допустить затухания вооруженной борьбы, а мирное решение конфликта отодвигать все дальше и дальше. — Фергюсон покачал головой. — Интересная теория, Гарри. Вы сами-то в нее верите?
Он вопросительно посмотрел на Фокса, который в ответ пожал плечами.
— Все эти факты давно уже собраны в компьютере. Просто до сих пор не могли правильно сформулировать вопрос. Если бы мы это сделали раньше, то и тогда получили бы ту же картину, сэр.
Фергюсон размышлял некоторое время, глядя прямо перед собой.
— Да, вполне может оказаться, что вы правы. Есть еще один аспект, который дает полное объяснение всему, — осторожно сказал Фокс.
— Ну так давайте же, каркайте.
Фокс вынул еще один лист из дела.
— Когда вы на прошлой неделе были в Вашингтоне, из Омана возвратился Тони Виллерс.
— Да, я слышал о его приключениях.
— Тони поведал интересную историю советского диссидента, еврея Виктора Левина, которого он привез с собой. Он так же рассказал о совершенно необычном учебном центре КГБ на Украине.
Он подошел к камину, закурил и подождал, пока Фергюсон ознакомится с делом. Через некоторое время тот спросил:
— Вы знаете, что Тони Виллерс сейчас на Фолклендах?
— Да, работает по заданию САС в тылу противника.
— А кто такой этот Левин?
— Талантливый инженер. Мы позаботились о том, чтобы он получил место в оксфордском колледже и поселился в одном из наших домов в Хемпстеде. Я осмелился, сэр, вызвать его без согласования с вами.
— Правда, Гарри? И что бы я делал без вас?
— Вы бы отлично справлялись со своими обязанностями, сэр. Ах да, еще одно: Павел Черный, упоминаемый в деле психолог, в 1975 году перебежал на Запад.
— В Англию? — быстро спросил Фергюсон.
— Нет, сэр, в Ирландию. В июле семьдесят пятого он был там на международной конференции и попросил политического убежища. А сейчас он, под именем Пола Черни, является профессором экспериментальной психологии в дублинском Тринити-колледже.
Виктор Левин прекрасно себя чувствовал и великолепно выглядел, особенно с налетом йеменского загара. На нем были серый костюм из твида, белая рубашка с синим галстуком и очки, очень изменившие его внешность. Сначала он довольно долго говорил, а потом терпеливо отвечал на вопросы Фергюсона.
После короткой паузы он сказал:
— Могу я считать, что вы верите, будто этот Келли, или Качулейн, если называть его по кличке, действительно активно действует в Ирландии? Все-таки прошло двадцать три года.
— А разве не это было смыслом обучения? — спросил Фокс. — Засылка «крота», который закопается достаточно глубоко и будет ждать серьезного взрыва недовольства в Ирландии. Вполне возможно, что он даже помог его возникновению.
— За исключением людей самого Качулейна, вы единственный, кто знает, как он выглядит, — заметил Фергюсон. — Поэтому мы попросили бы вас посмотреть несколько фотографий. Точнее говоря, не несколько, а довольно много.
— Как я уже сказал, с тех пор прошло много лет, — с сомнением в голосе произнес Левин.
— Да, но вы же сами говорили, что его невозможно ни с кем спутать, — вставил Фокс.
— Это, конечно, так. У него было лицо самого сатаны, когда он убивал. Однако я не единственный, кто может его опознать. Ведь есть еще Таня. Татьяна Воронина.
— Маленькая девочка, дочь человека, игравшего роль сержанта полиции и застреленного Келли, — пояснил Фокс.
— Ну, она давно уже не маленькая. Ей уже около тридцати. Очень привлекательная молодая женщина. Слышали бы вы, как она играет на фортепиано! — сказал Левин.
— Так вы ее видели? — удивился Фергюсон.
— Время от времени. Позвольте, поясню. Я, как говорится, «раскаялся», был выпущен на свободу и в конце концов устроился даже в Московский университет. А Таня стала приемной дочерью полковника КГБ Масловского и его жены, которая очень полюбила девочку.
— Он уже давно генерал, — подчеркнул Фокс.
— Как я узнал впоследствии, Таня оказалась талантливой пианисткой и в двадцать лет победила на конкурсе Чайковского в Москве.
— Минутку, — прервал его Фергюсон, считавшийся ценителем классической музыки. — Татьяна Воронина, пианистка… Она прекрасно выступала два года назад на фестивале в Лидсе.
— Совершенно верно. Ее приемная мать умерла два месяца назад. Таня же довольно часто совершает продолжительные зарубежные турне. Поскольку ее приемный отец — генерал КГБ, она считается вполне благонадежной.
— И давно вы встречались с ней в последний раз?
— Полгода назад.
— Вы говорили с ней о том случае в Друморе, о котором только что рассказали нам?
— О да, конечно. Она очень умна и сдержанна, но тот день она не забыла. У меня даже сложилось впечатление, что она все время думает об этом. Я однажды осмелился спросить напрямик…
— И что же она ответила?
— Что все дело в Келли. Таня не может его забыть, потому что он был добр к ней, что совершенно не вяжется с самой трагедией. Она призналась даже, что он довольно часто снится ей.
— Но поскольку Татьяна Воронина живет в России, то нам от нее мало толку. — Фергюсон встал. — Не могли бы вы некоторое время подождать в соседней комнате, мистер Левин?
Фокс отворил обитую фетром дверь и выпустил его.
— Приятный человек. Мне он понравился, — засвидетельствовал Фергюсон.
Он подошел к окну и посмотрел вниз на площадь. Через некоторое время обратился к Гарри:
— Нам нужно его найти. У меня такое ощущение, что до сих пор нам с вами не приходилось решать более важной задачи.
— Полностью с вами согласен.
— Потрясающее дело. Ведь для ИРА разоблачение Качулейна имеет не меньшее значение, чем для
