Виллерсу.
— Иногда аллах все-таки смотрит на землю и наказывает живых, — пробормотал он.
— Так написано в Коране? — спросил Виллерс, высвобождая давно затекшие руки.
Салим пожал плечами. Выражение его глаз было каким-то странным.
— Если и нет, то это подразумевается…
Двое солдат вскочили по приказу прапорщика, встали слева и справа от Левина и Виллерса, повели их к «крейсеру» и усадили рядом с собой. Мотор зарычал, Киров отдал честь Салиму.
— Приятно было иметь с вами дело! — крикнул он.
— Взаимно, Киров-сахиб!
«Крейсер пустыни» удалялся, окруженный облаком пыли. Когда он переваливал через гребень первого бархана, Виллерс оглянулся и увидел, что старый рашид все еще стоит на месте и глядит им вслед, а его люди отступили назад. Вокруг них словно сгущалась какая-то необычная тишина, полная непонятной угрозы. Однако в этот момент «крейсер» перевалил через гребень, и деревня Бир аль Гафани скрылась из виду.
В сравнении с предыдущим местом заключения бетонная камера в конце административного здания в Фасари являла собой явное улучшение «жилищных условий»: оштукатуренные стены, сухой туалет, две узкие железные кровати с матрацами и одеялами. На пути сюда Виллерс насчитал шесть таких камер с тяжелыми дверьми и глазками, возле которых по трое охранников несли постоянную службу.
Теперь он стоял у зарешеченного окна и смотрел на летное поле. Оно оказалось отнюдь не столь большим; три ангара и единственная газовая взлетно-посадочная полоса. Перед ангарами крылом к крылу отдыхали пять МИГов. В сумерках они казались неподвижно замершими доисторическими чудовищами. Немного поодаль виднелись два вертолета МИ-8, транспортный самолет, военные грузовики и другие автомобили.
— Похоже, здесь никто не заботится о безопасности, — пробормотал Виллерс.
Левин кивнул.
— А в этом и нужды нет. Во-первых, здесь территория дружественного государства, во-вторых, кругом пустыня. Такую цель даже ваши сасовцы навряд ли бы взяли без больших проблем.
Загремел засов, и в камеру вошел молодой сержант в сопровождении араба с ведром и двумя эмалированными кружками.
— Кофе, — объявил сержант.
— А когда нас будут кормить? — спросил Виллерс.
— В девять.
Он кивнул арабу, чтобы тот уходил, последовал за ним и закрыл дверь. Кофе оказался на удивление хорошим и очень горячим.
— Так, значит, они используют арабский персонал? — удивился Виллерс.
— Только на кухне и других подсобных работах. Но я думаю, их набирают не среди бедуинов, а привозят из Хауфа.
— Что же теперь с нами будет?
— Ну, завтра четверг, прилетит самолет с продуктами и запчастями. На нем нас, наверное, отправят в Аден, — со знанием дела пояснил Левин.
— А потом в Москву?
Ответа на свой риторический вопрос Виллерс, конечно, не получил. С таким же успехом он мог задать его бетонным стенам, стальным дверям и решеткам на окнах. Они оба легли на свои кровати.
— Вся моя жизнь была сплошным разочарованием, — задумчиво сказал старик. — Когда я был в Англии, нас возили в Оксфорд. — Он зевнул. — С тех пор я всю жизнь мечтаю о том, чтобы однажды вернуться туда.
— Ах, Оксфорд, Оксфорд… — мечтательно произнес Виллерс. — Удивительный городок.
— Вы его хорошо знаете?
— Там училась моя жена. После Сорбонны. В колледже Святого Гуго. Она наполовину француженка.
Левин приподнялся на локте.
— Удивительно… Извините, но вы не похожи на женатого человека.
— А я и не женат, — откликнулся Виллерс. — Больше не женат. Несколько месяцев назад мы развелись.
— Сочувствую вам.
— Не стоит. Как вы уже сказали, жизнь — сплошное разочарование. У каждого к ней свои требования, и именно это затрудняет отношения между людьми, особенно между мужчиной и женщиной. Пусть феминистки говорят что угодно, однако разница между нами есть.
— Мне кажется, вы ее все еще любите.
— Без сомнения, — ответил Виллерс. — Потому что любить проще. Куда тяжелее жить вместе.
— Ну и почему же это произошло?
— Во всем виновата моя профессия. Борнео, Оман, Ирландия. Я побывал даже во Вьетнаме. Вот уж где мы были совершенно не к месту. И однажды она мне сказала: «Хорошо ты умеешь делать только одно: убивать людей!» А потом настал день, когда она уже не могла этого выдержать.
Левин молча откинулся назад, а Виллерс, подложив руки под голову, уставился в потолок и отдался мыслям, которые не хотели его покидать и с наступлением ночи.
Он проснулся сразу, услышав шаги и голоса в коридоре. Свет в камере на ночь не выключили. Виллерс бросил быстрый взгляд на свои часы «Ролекс», которые почему-то не отняли при обыске, и заметил, что Левин заворочался на своей кровати.
— Что там за суета? — спросил он.
Виллерс встал и подошел к окну. Месяц взошел на звездном небе, пустыня светилась каким-то зловещим светом. МИГи были похожи на плоские силуэты, вырезанные из черной матовой бумаги. Господи, подумал он, что-то должно произойти. Желудок его свело нервной судорогой.
— Что происходит? — прошептал Левин, когда загремел засов.
— Я только что подумал, — сказал Виллерс, — что побег, даже если он кончится пулей в спину, все же предпочтительнее Лубянки в Москве.
Вдруг дверь рывком распахнулась, и в камеру вошел сержант в сопровождении араба с большим деревянным подносом в руках, на котором стояли две миски с супом, черный хлеб и кофе. Араб, хотя и пригибал голову, казался Виллерсу странно знакомыми.
— Давай пошевеливайся! — приказал военный на ломаном арабском.
Араб поставил поднос на маленький деревянный столик у кровати Левина и в тот момент, когда сержант зачем-то отвернулся к двери, поднял голову. Это был Салим бин аль Каман.
Одной рукой он вытащил кинжал из левого рукава, а другой зажал рот своему повелителю, ногой ткнул его под колено и, когда тот потерял равновесие, воткнул нож между ребер. Затем осторожно опустил сержанта на кровать, вытер лезвие о гимнастерку и улыбнулся.
— Я все никак не могу забыть твоего предложения, Виллерс-сахиб. Ты ведь, кажется, говорил, что за твое возвращение в Дофаре заплатят кучу денег.
— Значит, ты решил получить деньги дважды — той и с другой стороны. Вот это по-деловому, — ухмыльнулся Виллерс.
— Само собой. Но дело еще и в том, что русские не захотели вести со мной торговлю честно. Так что пришлось мне подумать о собственной чести.
— А где другие охранники?
— Ужинают. Об этом я узнал от друзей на кухне. Человек, место которого я занял, на пути сюда заимел огромную шишку на голове. Мы об этом позаботились. Неподалеку от базы нас ждет Хамид с верблюдами.
Когда вышли, Салим задвинул засов, и, быстро пройдя коридор, они оказались на свободе. Ничто не нарушало покоя залитой лунным светом базы советских ВВС в Фасари.
— Вы только посмотрите, — сказал Салим, — кругом ни души. Даже часовые на ужине. Разве это солдаты? Крестьяне в форме. — Из-за железной бочки, стоявшей у стены, он вытащил два свертка. —
