Потом их поливали напалмом, насколько его хватало, из пятигаллоновых канистр, после этого к шнуру крепился детонатор. Едва товарищи сбежали вниз, три оглушительных взрыва потрясли здание без окон. Через мгновение примчалась четвертая команда из подвала.
Не теряя даром время, мы бросились к грузовику. Не успели мы выехать со стоянки, как прогремел взрыв в подвале, так что фасад сначала перекосило, а потом он рухнул на улицу, открыв внутреннюю часть здания, всю в огне и дыму. Судя по заметке в местной вечерней газете, две дюжины сотрудников, остававшихся в здании, сумели спастись – все, кроме охранника, которого я запер и который умер от удушья, Я почувствовал себя виноватым, но что поделать – мы очень торопились. Хотя разрушения были значительными, телефонная компания объявила, что самые необходимые телефонные линии будут восстановлены через сорок восемь часов, а полное восстановление телефонной станции займет не больше двух недель. Нас это не удивило. Мы знали, что телефонная компания может закупить новое оборудование, а бригады ремонтников быстро устранят повреждения. Наше нападение на телефонную станцию имело бы смысл как удар по Системе, если бы было частью более крупной операции. Конечно же, Система и сама это просчитала и, не зная; то это всего лишь учебная акция, приготовилась к худшему. Почти на каждом перекрестке в деловой части города появились танки, а войска и полиция установили так много пропускных пунктов на дорогах, что о нормальном движении оставалось только мечтать. Если бы не это, я поехал бы в Денвер сегодня, а не завтра.
8 ИЮНЯ.
Сегодня получил записку от Кэтрин! Она была в ящике с оборудованием, которое я попросил Организацию прислать мне из дома. Записку я нашел, только разгрузив весь ящик, так что не смог даже послать ответ с курьером. И Кэтрин, и остальные, пишет она, работают по семьдесят-восемьдесят часов в неделю, печатают в основном фальшивые деньги, но еще и пропагандистские листовки в больших количествах. Судя по тому, сколько их требуется, в Вашингтоне как будто намечается новая большая кампания. (Что за кампания, она скоро узнала.) Она думает, что я все еще в Далласе, и пишет, что надеется вскоре приехать в Даллас для передачи денег) и повидаться со мной. У меня даже сердце заныло, так мне захотелось побыть с ней хотя бы пару часов.
Почти никакой надежды вернуться в Вашингтон в ближайшие три недели. Здесь, в Роки-Маунт, то ничего не было, а то все полезло, как грибы. До сих пор Организация не имела в этом районе большого влияния, и все же Революционный Штаб наметил сорок три приоритетных объекта (больше половины – военные), и мы должны спланировать одновременное нападение на каждый, как только будет отдан приказ, очевидно, в начале июля. Но самое главное, тут нет ни одного человека хоть с каким-то опытом, так что приходится начинать обучение с нуля – и у меня сразу двадцать шесть учеников. Они должны подготовить и использовать все возможные средства, чтобы ликвидировать намеченные объекты. К счастью, среди нас есть несколько военных, отлично владеющих партизанской тактикой, так что на мне только техническое обеспечение.
Несмотря на более ограниченный круг обязанностей, чем в Далласе, я работаю тут медленнее, наверно, потому что больше учеников, и они не собраны в одном месте. Одновременно обучать двадцать шесть человек неразумно, поэтому у меня шесть человек здесь, в Денвере, одиннадцать – в Боулдере, университетском городке примерно в двадцати милях от Денвера, и девять – на ферме в южном пригороде.
С каждой группой я встречаюсь раз в три дня, однако задаю много домашней работы.
До сих пор Организация не проводила в Роки-Маунт никаких операций, поэтому жизнь здесь в целом беззаботнее, чем на Восточном побережье.
Правда, на прошлой неделе здесь произошел неприятный эпизод, напомнивший, что и тут идет такая же жестокая и беспощадная война, как везде.
Одного из наших товарищей, строительного рабочего, поймали, когда он пытался украсть несколько брусков динамита. На самом деле он уже довольно долго выносил со стройки динамит, используя для этого коробку для бутербродов.
Охранник передал его шерифу, который немедленно устроил у него дома обыск и нашел не только большую сумку с динамитом, но и оружие – и кое-что из литературы, издаваемой Организацией. Шерифу пришло в голову, что эта неожиданная удача может способствовать его карьерному росту. Если он прекратит деятельность Организации в Роки-Маунт, Система непременно отблагодарит его. Возможно, ему удастся получить место в законодательном органе штата, может быть, даже стать вице-губернатором или занять другой важный административный пост. Итак, шериф со своими подручными принялись избивать нашего товарища, требуя, чтобы он назвал имена других членов Организации. Они обошлись с ним жестоко, но он ничего им не сказал. Тогда они привели его жену и стали избивать ее в его присутствии. Не выдержав, несчастный выхватил револьвер из кобуры одного из мучителей, но выстрелить не успел, потому что его застрелили. Жену передали агентам ФБР, и ее увезли в Вашингтон на допрос. Сказать ей нечего, потому что она ничего не знает, но меня охватывает дрожь, стоит мне подумать о ее судьбе.
Слава шерифа оказалась быстротечной. Вечером того дня, когда был убит наш товарищ, шерифа показывали в теленовостях, и он хвастался своими действиями от имени закона, порядка и равноправия, а потом с важностью заявил, что будет так же безжалостен с другими расистами, которые попадут в его руки. Когда он после передачи приехал домой, то обнаружил на полу в гостиной свою жену с перерезанным горлом. Двумя днями позже было совершено нападение на его машину, и его изрешеченное пулями тело было найдено в ее сгоревших останках.
Страшное дело – убивать женщину, принадлежащую к нашей же Белой расе, но мы ведем войну, в которой отменены все прежние правила. У нас война не на Жизнь, а на смерть с Е, которые настолько уверены в близкой победе, что сняли маску и обращаются с врагами, как со «скотом», в соответствии с требованием своей религии. Наш ответ шерифу должен послужить предостережением приспешникам Е: их жены и дети не будут в безопасности, если они позаимствуют отношение Е к нашим женам и детям.
(Справка для читателя: некоторые книги, содержащие основы Е религии, сохранились до наших дней. Эти книги, Та и То, в самом деле, рассматривают не Е как «скот». Но еще чудовищнее нам кажется отношение Е к женщинам – не Е. Наших девушек они называют не иначе, как словом «шикса», которое восходит к древнему слову, имеющему два значения: «мерзость» и «нечистое мясо».)
21 ИЮНЯ.
Сегодня вечером меня остановили на полицейском блокпосту, когда я возвращался из Боулдера. Никаких затруднений не возникло; всего лишь проверили водительское удостоверение (удостоверение покойного и неоплаканного Дэвида С. Блума, спросили, куда я направляюсь, и мельком оглядели машину. Однако пробка растянулась на несколько миль, и другие водители были вне себя от злости. Один из них сказал мне, что такой блокпост в этих местах он видит впервые. И блокпост, и кое-какие намеки, в последние дни услышанные мной в новостях, навели меня на мысль, что Системе известно о планируемой крупной акции. Остается только надеяться, что здесь не закрутят гайки так, как на Восточном побережье, иначе полетят все наши планы.
С другой стороны, пусть здешние тоже прочувствуют в полной мере любящую заботу Большого Брата. Большинство из них в глаза не видело ни Е, ни Не, и ведет себя так, будто никакой войны и в помине нет. Им кажется, что они далеко от неспокойных районов и могут дальше спокойно жить на своих мирных задворках. Им противна даже мысль о прощании с сытой и довольной жизнью для того, чтобы вырезать из Америки раковую опухоль, которая, несомненно, убьет нас всех, если не будет удалена.
Таков уж Простакус Американус.
Меня беспокоит отсутствие новостей об «Иванстоне». Начиная с последней недели прошлого месяца, я жду известий о проведенной операции. Неужели подвел Харрисон? Или Революционный Штаб принял решение отложить нападение на «Иванстон» в связи с планируемой у нас на будущий месяц акцией? Когда я в последний раз докладывал о своей работе, ни о каком промедлении как будто не было речи. Похоже,
