– Ну пораскинь мозгами, что ты теряешь? – не отставала от нее Уилли, которая словно бы читала мысли Касси.
– Гордость.
– Все это чепуха. На дворе двадцать первый век, куколка, и теперь женщины наконец выравнивают счет. Если ты его хочешь, возьми его. Балом правит женщина. Попробуй.
«Непременно, вот только, следуя Будде, достигну нирваны», – подумала Касси.
– Возможно, попробую, – солгала она, чтобы прекратить пререкания с Уилли, которая твердо была уверена в своей вседозволенности.
– Давно пора, детка. Расскажешь потом, каков он в постели.
– Непременно. – Врать с каждой минутой становилось все проще.
– Вот почему я не вышла замуж за Тодда, – сказала Уилли, как будто Касси ее об этом спрашивала. – Он никуда не годился в постели, к тому же хотел, чтобы я всегда сидела дома, в буквальном смысле. Можешь себе такое представить? И это притом, что этот эгоистичный болван знал, как я долгие годы мечтала получить статус профессионала в гольфе. Он закатил настоящую истерику, когда я сказала, что не выйду за него, и выдвинул мне ультиматум – он или гольф. Но тут никаких сомнений быть не могло.
– А он… ну… в воспитании ребенка он хоть участвует?
– Когда не слишком поглощен своими попытками сделать карьеру банкира.
Презрительная насмешка, сквозившая в ее голосе, исключала какие бы то ни было слова утешения.
– Думаю, оно и к лучшему, – ответила Касси, точно воплощая собой этим вечером кладезь лжи и банальностей. Господи Иисусе! Неужели среди ее знакомых нет ни одного счастливого брака? Ни одного такого она не могла припомнить. Что говорило явно не в пользу ее друзей. Не считая, конечно, Мег и Эгона, специалиста по гравюрам в их музее. Вспомнив об этих благополучных семьях, она вздохнула почти с облегчением, словно они были ее спасительной нитью, «дорогой жизни» к более гармоничному миру любви, добра и сочувствия.
– Именно так. Коул счастлив. Он путешествует со мной. А я люблю играть в гольф.
– Ты рождена для славы, Уилли. Все всегда были в этом уверены. – Уилли даже в детстве в погоне за своей мечтой ничего не видела вокруг себя. – Завидую твоей безраздельной преданности гольфу.
– Ты ведь тоже занимаешься тем, чем хотела.
– Правда. – Если б еще придушить Артура, вообще не работа была бы, а сказка.
– Ну, давай за то, чтобы мечты сбылись! – Уилли подняла бокал вина и подмигнула. – И за Бобби Серра в твоей постели.
Касси чокнулась с ней бокалом и улыбнулась:
– По крайней мере за мечты.
– Хотя бы за одну, черт побери… за то, чтобы хоть одна из двух исполнилась.
– Не будем больше об этом.
И они захихикали, как всегда хихикали вдвоем с тех пор, как познакомились в первом классе.
– Тебе нужно быть поактивнее. Вот приезжай ко мне как-нибудь, когда я буду в турне, – улыбнулась Уилли. – Если надо, могу гарантировать полную анонимность.
– Анонимность в чем? – вмешалась Мег, как старшая сестра, которой все вынь да выложи непременно нужно знать.
Но Касси, будучи младшей сестрой, давно научилась увиливать от ответа.
– Уилли рассказывает, как скрываться от папарацци, – сказала она.
– Ах так? Отлично. Тогда не спрашивай меня, что мама рассказывала о тете Лиззи, не скажу. – Мег поставила на стол широкую тарелку с сахарным печеньем. – Кто-нибудь хочет кофе?
– Да о тете Лиззи нечего рассказывать.
– Кое-что все же есть.
– Я на это не клюну.
– Ну и прекрасно. Бобби, кофе?
Бобби стоял в дверях кухни и с полуулыбкой на лице наблюдал знакомую ему перепалку детей из одной семьи.
– Да, пожалуй.
– С сахаром? Со сливками?
Он отрицательно покачал головой:
– С вашим растаявшим мороженым.
Он сел за стол. Касси, посмотрев на него из-под ресниц, улыбнулась:
– Мег просто командир.
– Ничего страшного. Угощение удалось на славу.
Бобби съел десерт до последней капли, через несколько секунд съел три печенья, выпил кофе и учтиво, как воспитанный человек, ответил на вопросы Уилли и Мег о своей жизни, по сути, мало что сообщив о себе. Впрочем, ни ту ни другую это ничуть не обескуражило и вовсе не удержало от дальнейших расспросов,
