Ее обучали искусствамъ, доставляющимъ развлеченія – музыке и рисованію, – которыя повсюду считаются приличнымъ и благороднымъ занятіемъ для праздныхъ принцессъ.
Религіозное воспитаніе ея было чисто словеснымъ; ее принуждали къ исполненію мельчайшихъ обрядовъ, но ее ограждали отъ всякихъ догматическихъ споровъ, потому что суженый ея можетъ оказаться, въ лучшемъ случае, схизматикомъ.
Все, что относится къ вопросамъ нравственности, тщательно окутывалось густейшимъ туманомъ тайны. Эрцгерцогиня не должна знать. что въ природе существуютъ два различные пола. Прибегая къ предосторожностямъ, на которыя способны только казуисты великой испанской школы, воспитатели дошли, въ целяхъ охраненія ея невинности, до такихъ утонченныхъ требованій стыдливости, что получалось нечто, граничащее съ непристойностью. Въ птичьихъ дворахъ – только куры, ни единаго петуха; въ клеткахъ – ни одного кенаря, только канарейки; ни единаго кобеля въ апартаментахъ, только – суки. Книги – и какія жалкія! – обезврежены съ ножницами въ рукахъ, страницы, строчки, отдельныя слова вырезаны, причемъ делающимъ это даже въ голову не приходитъ, что именно надъ этими пустыми местами мечтаютъ эрцгерцогини. Правда, гувернантка, aja, a затемъ – оберъ-гофмейстерина, держатъ эти мечты на привязи.
Она распоряжается въ апартаментахъ, присутствуетъ на урокахъ, наблюдаетъ за играми, следитъ и за служанками, и за учительницами. Ни днемъ, ни ночью она не оставляетъ своей воспитанницы. Такъ какъ эта должность считается важной и связана съ политикой, то занимающее ее лицо меняется при каждой смене министровъ У Маріи-Луизы за восемнадцать легь сменилось пять гувернантокъ; но воспитаніе ведется по такимъ строгимъ и разъ навсегда установленнымъ правиламъ что, несмотря на перемены персонала оно остается неизменнымъ.
Изъ развлеченій – только то, что принято въ монастыряхъ: разведеніе цветовъ, уходъ за птичками, иногда закуска на травке съ дочерью гувернантки. Въ дни выхода – очень мирная, но очень буржуазная интимная семейная обстановка и общество старыхъ дядюшекъ, занимающихся живописью или музыкой, Никакихъ туалетовъ ни единой драгоценной вещи, ни баловъ, ни участія въ придворныхъ торжествахъ; изредка поездка куда-нибудь на сеймъ. Что особенно запечатлелось въ цамяти Маріи-Луизы, что особенно казалось ей интереснымъ, – это бегство передъ французскими нашествіями: дисциплина теряла тогда свою строгостъ, и эрцгерцоганя избавлялась отъ уроковъ.
Наполеояу отдаюгъ, такимъ образомъ, не женщину, а ребенка, пріученнаго къ такимъ строгимъ однообразнымъ и узкимъ правиламъ, что всякая дисциплина, по сравненію съ ними, покажется мягкой, и любое, даже малейшее удовольствіе – чемъ-то увдекательнымъ.
Но если воспитаніе придушило въ ней, такимъ образомъ, природу, то не следуетъ ли опасаться что природа захочеть вознаградить себя? Такое же воспитаніе получили дочери Маріи-Терезы и темъ не менее, Марія-Антуанета показала себя въ Версали, Марія-Каролина – въ Неаполе, Марія-Амелія – въ Парме. Это, конечно, такъ, но Наполеонъ думаетъ, что здесь виноваты мужья, которые не сумели взяться за дело, и у него на этотъ предметъ имеются особые планы. Пансіонерка, которую онъ получитъ, перейдетъ просто на просто изъ Шёнбруннскаго или изъ Люксенбургскаго монастыря въ монастырь Тюильери или Сенъ-Клу. Прибавится только мужъ. Те же строгія правила, то же неотступное наблюденіе; ни свободы въ отношеніяхъ, ни чтенія безъ цензуры, ни единаго посетителя-мужчины, въ заменъ aja – придворная дама и четыре
Такимъ образомъ, разъ ему, мужу, приходится открыть жене то, что ея воспитаніе имело целью скрыть, онъ заменитъ это охранительное неведеніе предосторожностями матеріальными: ни единый мужчина, какъ бы низко или высоко ни стоялъ онъ на общественной лестнице, не будетъ оставаться ни единой минуты съ Императрицей.
Вокругъ нея возродится во всей своей силе старинный этикетъ временъ Людовика XIV, ослабевшій, благодаря индиферентности Людовика XV и безхарактерности Людовика ХVІ. Но тогда какъ при короляхъ недоверіе прикрывалось традиціонными почестями, для чего знатнейшимъ придворнымъ дамамъ поручалось, подъ видомъ компаньонокъ, следить за королевой, Наполеонъ внесетъ въ это дело безпощадную прямоту своихъ военныхъ приказовъ и усилитъ строгость последнихъ, поручивъ исполненіе ихъ вдовамъ и сестрамъ военныхъ.
Это – не ревность, потому что онъ еще совсемъ не знаетъ ту женщину, для которой издаетъ уже законы: это – благоразумная предосторожность. Онъ говоритъ Государственному Совету: «для адюльтера достаточно канапе», и онъ убежденъ, быть можетъ, по опыту, что каждое свиданіе наедине между мужчиной и женщиной легко приводитъ къ преступленію. При такомъ недоверіи къ женщине ему должны быть по вкусу порядки, принятые на Востоке. Если онъ не можетъ, – потому что это не принято на Западе, – запереть свою жену въ гаремъ, то онъ заменяетъ евнуховъ
Въ Вене у Маріи-Луизы не было ни элегантныхъ платьевъ, ни дивныхъ кружевъ, ни редкихъ шалей, ии роскошнаго белья; здесь – при томъ условіи, что ни единый поставщикъ нарядовъ не приблизится къ ней и выборъ будетъ делаться ея камерфрау, – она получитъ все, что французская промышленность производитъ самаго моднаго и самаго дорогого. Онъ даетъ впередъ ей почувствовать это, посылая приданое и подарки, выбранные имъ самимъ и запакованные на его глазахъ.
Здесь имеется двенадцать дюжинъ рубашекъ изъ тонкаго батиста, украшенныхъ вышивками, кружевами и валянсьенами, стоющими 19,386 фр., двадцать четыре дюжины платковъ, за которые онъ платитъ 10,704 фр., двадцать четыре кофточки ценою въ 9060 франковъ, тридцать шесть нижнихъ юбокъ – 6,354 франка, двадцать четыре ночныхъ чепчика – 5,652 франка, головные повязки, ночныя косыночки, пеньюары, утреннія косынки, платья (одно за 5,000 франковъ, вышитое на рукахъ), подушечки для булавокъ, щеточки, туалетныя салфетки и т. п. На 94,666 франковъ всякаго белья доставляютъ m-lles Лоливъ и де Бэври.
Затемъ – на 81,199 франковъ кружевъ (Алансонская шаль въ 3200 франковъ, платье изъ ан глійскаго кружева въ 4,500 фр., то же – въ 4,800, то же – въ 8,000!), 64 платья отъ Леруа, ценою в 126,976 франковъ, семнадцать кашемировыхъ шалей за 39,860 франковъ; двенадцать дюжинъ чулокъ, ценою за пару отъ 18 до 72 франковъ; шестьдесятъ паръ ботинокъ и туфель всехъ цветовъ, изъ всевозможныхъ матерій, сшитыхъ по мерке, присланной изъ Вены, и такихъ маленъкихъ, что, подвешивая ихъ на пальцы и играя ими, Наполеонъ называетъ ихъ «хорошимъ предвестникомъ».
Все, что есть изящнаго, все, что есть редкостнаго, все, что есть роскошнаго въ Париже, – законодателе вкусовъ и модъ для всей вселенной, – все предлагаетъ онъ ей: на 411,736 фр. 24 сантима нарядовъ. И каждый годъ она будетъ нметь почти столько же, потому что только на свой туалетъ она сможетъ расходовать 30,000 франковъ въ месяцъ или 360,000 франковъ въ годъ.
Въ Вене у нея было несколько жалкихъ украшеній, къ которымъ даже парижская буржуазка отнеслась бы съ пренебреженіемъ: браслеты изъ волосъ, одна парюра изъ мелкаго жемчуга, другая изъ зелёной бирюзы: – драгоценности какой-нибудъ раззорившейся принцессы. Въ Париже она будетъ иметь алмазы, какихъ не имела никогда ни одна государыня: тринадцать алмазовъ, украшающихъ ковъ, колье въ 900,000 фр., две
