из памяти людей. А Наполеон Бонапарт возвышается, подобно колоссу, над всеми современниками.
Он откинул голову и заставил себя говорить непринужденно, словно угроза жизни Фрэнсис его нисколько не беспокоила.
– Если мне не изменяет память, оригинал на Родосе рухнул под собственной тяжестью. Не трать слов понапрасну, Катрин. В этом деле я не перейду на твою сторону.
На лестнице послышался шум.
– Я даю тебе неделю на размышление.
– Какое благородство! Ты не уничтожишь меня прямо здесь и сейчас?
Катрин опустила пистолет и направилась к двери.
– Твои мозги слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. В этом все дело. Наполеон это знает. И Фуше это знает. Когда армия союзников будет разгромлена, а Британия уничтожена, ты поймешь, что нужно заботиться о себе, отбросив эту дурацкую преданность. Ты перейдешь на нашу сторону, Найджел, поскольку другой стороны просто не будет.
Найджел тщательно оценивал расстояние и время – сможет ли он выхватить нож, прежде чем Катрин успеет заметить? Фрэнсис может умереть первой!
Он пожал плечами.
– Значит, я не еду в Бельгию? Надеюсь, Лэнс позаботится о моем донском жеребце?
Дверь распахнулась.
– Почему я должен брать твою лошадь? – спросил Лэнс. – Потому что ты не простил Катрин? Ты не можешь проглотить свою проклятую гордость и признать, что любишь ее?
Рука Катрин крепко сжимала пистолет. Найджел мельком подумал о том, как мало известно Лэнсу.
– Нет, Лэнс, к сожалению, не могу. Лэнс шагнул к нему.
– Но почему? Почему?
Найджел смело встретил взгляд его голубых глаз.
– Хотя бы ради Англии. Катрин предавала нас, Лэнс, и в Москве, и в Париже. Ты слышал, как она призналась, что Наполеон был ее любовником. Все это ее рук дело. Она убила Доминика Уиндхема.
Лэнс резко отвернулся.
– Уиндхем! Он был предателем! Катрин лишь исполнила свой долг!
– Ах, Лэнс! Мне всегда претила твоя мораль, но я надеялся, что ты хотя бы уважаешь своих друзей. А как насчет хорошенькой мисс Марш? У тебя есть выбор: Катрин или все то, что ты когда-то любил. Что выберешь?
Лэнс прислонился головой к стене. Глаза его закрылись.
– Ты не понимаешь! Не обо мне речь. Ты единственный человек, кто может изменить ход истории. Тем не менее ты предал Катрин и свою страну. Ради чего? Ради страсти? Я могу это понять. Но она предлагает тебе искупление. Почему ты отвергаешь ее? Все дело во Фрэнсис? Страсть к ней сильнее? Ты любишь ее?
Фрэнсис неподвижно сидела в кресле – живая мишень. Катрин все еще сжимала в руке пистолет. Пальцы ее слегка ослабили хватку. Найджел вложил в свои слова все презрение, на какое только был способен:
– Боже милосердный! Какое мне дело, черт возьми, до них обеих? В темноте одну женщину не отличишь от другой.
Катрин рассмеялась. Лэнс побагровел.
– Тогда оставайся гнить здесь! Я возьму твоего донского жеребца – думаю, тебе нет дела и до него!
В дверях ждали пятеро вооруженных до зубов мужчин. Лэнс проскользнул между ними и быстро сбежал по ступенькам. Прежде чем последовать за ним, Катрин взяла перчатки и ударила ими Найджела по лицу.
Вооруженные люди шагнули вперед. Они ухмылялись. Найджел понимал, что, несмотря на нож в сапоге и всю его ловкость, шансов у него нет. Но какое-то звериное упрямство заставило его сражаться – одного против пятерых. Чтобы подтвердить это?..
Что-то прошелестело. Чья-то рука мыла его подбородок холодной водой. Повинуясь безошибочному инстинкту, Найджел выбросил вперед руку. Запястье было тонким и изящным – женским. Он открыл глаза.
– У вас только синяки, – сказала Фрэнсис. – Удивительно, но лицо совсем не пострадало. Вероятно, Катрин приказала своим людям, чтобы они не причиняли вам серьезного вреда.
Она наклонилась над ним и вновь приложила к его подбородку влажную холодную губку. Боже, как она прекрасна! Вероятно, здесь где-то есть горящая лампа, потому что волосы ее окружал светящийся нимб. Она невредима! Слава Богу! Слава Богу!
Найджел осторожно разлепил губы. Все зубы были целы, хотя подбородок немного саднил, а каждый вдох отдавался жгучей болью.
– Очень мило с ее стороны. Я сожалею, Фрэнсис.
Ему хотелось прижаться губами к ее губам и пить ее, как вино, но он смог выдавить из себя лишь пустые извинения.
– О, я тоже, – сказала она. – Трое из этих мужчин были вынуждены вынести тех двоих из комнаты.
