ничего не скажешь…
— Есть хочешь? – спросил Ивар, заботливо глядя на нее.
— Нет. Пить.
— Я сейчас принесу тебе бульон, – Ивар поднялся с кровати и легко поцеловал ее в лоб. – Попьешь, а заодно и поешь.
Он быстро вышел из комнаты, и Лиана услышала, как затихают его шаги на ступенях лестницы. Она повернула голову и уставилась в потолок.
«Паутина, – думала она. – Мы как мухи в паутине… И чем больше ты будешь дергаться, тем сильнее завязнешь… Паутина, сплетенная по правилам, нам, увы, непонятным… Кто-то должен выпасть из этого треугольника, или я, или Ивар, или Янис… Но я попыталась и не получилось… Значит, выпасть не так, выпасть насовсем… Но где гарантия, что после все не начнется снова?.. Может, это проделал кто-то из нас когда-то там, давно?.. А в результате все равно все по кругу, по спирали, проклятой спирали… И количество витков бесконечно… А может, я до этого не додумалась раньше?… Может, это единственный выход? В том, чтобы выпасть насовсем? Тогда все очень просто… только… только я не хочу… Я не хочу и страшно боюсь… А того, что происходит, не боишься? И этого боюсь… И черт его знает, чего боюсь сильнее… Эй, хозяин паутины, беги сюда, тебя ждет роскошный обед из трех блюд: горячее, закуска и десерт, ты под нас хоть рюмку водки выпьешь, прежде чем сожрать? Или тебе и без того хорошо?… Господи, до чего же все мерзко, не просыпалась бы никогда…»
Скрипнула дверь, и в комнату вошел Ивар, неся в вытянутой руке кружку с дымящимся бульоном.
— Я не знаю, что это – поздний ужин или ранний завтрак, но он прибыл.
Ивар поставил кружку на стол, шагнул к Лиане и помог ей сесть, заботливо подложив под спину еще одну подушку.
— Спасибо, – она вяло улыбнулась и взяла протянутую кружку.
— Да не за что, – Ивар коснулся ладонью ее лба. – Температуры нет, теперь тебе нужно есть побольше, и через пару дней встанешь на ноги.
— Я долго уже валяюсь? – спросила Лиана, медленно глотая горячую жидкость.
— Два дня, – ответил Ивар.
— Я последний раз болела очень давно, – задумчиво сказал Лиана больше себе, чем ему. – Так, чтобы серьезно свалиться. Года три, наверное, назад… Зимой грипп ходил тяжелый, от кого-то набралась. Тоже лежала с дикой температурой, и глаз не могла открыть… Чуть в больницу не загремела… – она сделала глоток и посмотрела на Ивара. – Что мы теперь будем делать?
Ивар тяжело опустился рядом с ней на кровать.
— Не знаю, – помолчав, признался он.
— Ведь должен быть какой-то выход, – сказала Лиана. – Ну, один я знаю: если устранить одну из вершин – треугольник автоматически перестает быть треугольником. Но это крайний случай. Может быть, есть еще какие-нибудь варианты?
— Об этом даже не заикайся, – сердито произнес Ивар. – Самоубийство – не выход. Где гарантия, что после все не начнется снова? Я больше чем уверен, что ты уже проделывала это когда-то тогда. И ничего не изменилось.
— Я? – переспросила Лиана. – Ты уверен, что именно я?
— Да. Я не могу объяснить, почему, но я это знаю.
— Можешь, – уверенно возразила Лиана. – Просто боишься меня обидеть. Это была я, потому что основная причина происходящего – во мне. Только я этого не помню.
— Я тоже помню не все, – сказал Ивар. – Иногда всплывает целыми кусками, иногда какими-то короткими моментами, эпизодами… Жизней пять я уже насчитал, но мне кажется, их было гораздо больше…
— Или будет, – добавила Лиана.
— Или будет, – согласился Ивар. – Кто знает, где здесь конец и где начало… И будут ли они вообще…
— Но ведь твердой уверенности у тебя нет? В том, что я это сделала и ничего не изменилось? – уточнила Лиана. – Ты этого не видел? Не всплывало?
— Я тебе еще раз говорю, не смей об этом даже думать! – повысил голос Ивар. – Это не выход!
— У каждой головоломки должно быть решение, – сказала Лиана. – Хотя бы одно верное решение. Неужели мы его ни разу не находили? За столько времени, ни разу?
— Ты упускаешь из виду то, что мы не знали, что именно с нами происходит. Я сомневаюсь в том, что мы знаем об этом и сейчас, хотя, насколько я могу судить по воспоминаниям, в такой ситуации, когда все трое что-то помнят, мы оказались впервые. И потом, ты забыла, что головоломка с верным решением – это выдумка человеческого разума, и мы рассуждаем как люди, со своей колокольни, о таких вещах, где человеческая логика бессильна что-либо объяснить. Представь себе на минуту сломанную головоломку или заведомо сделанную так, что она просто в принципе не имеет никакого решения. Я много думал об этом, и чем дальше, тем больше мне кажется, что это замкнутый круг, из которого нет выхода.
— Тебе не кажется, что мы напоминаем подопытных кроликов? – спросила Лиана. – Бедные, облезлые, неразумные идиоты…
— Пожалуй, это слишком, – Ивар улыбнулся невесело и забрал у нее пустую кружку. – Ты приехала сюда, чтобы написать книгу?
— Да. Ты же знаешь…
— О чем она?
Лиана разгладила руками одеяло и перевела взгляд на стоящую на столе машинку.
— О нас, – наконец сказала она.
— Я думаю, что ты должна ее закончить, – сказал Ивар. – Может быть, я ошибаюсь, но чем-то все это должно кончиться, там, у тебя. Может, это и будет то самое верное решение? Если, конечно, оно вообще существует… Ты же сама сказала, что основная причина – в тебе. Тебе и решать.
— Подожди, – заволновалась Лиана. – Когда я пишу – это пишу не я. Нет, не так, я сейчас попробую объяснить. Понимаешь, на меня словно находит что-то, я не могу ничего делать, такое чувство, что голова сейчас вот-вот разорвется от невесть откуда взявшегося безумного количества слов, фраз, идей, я узнаю это состояние за сутки до наступления пика, все это варится во мне, крутится, вращается, а потом наступает момент, когда я понимаю, что если сейчас не сяду за машинку, то просто сойду с ума. Когда я сажусь писать, у меня нет ни определенного сюжета, ни выдуманных героев, я вставляю в машинку лист и не знаю, о чем сейчас пойдет речь. Словно кто-то другой, через меня, водит моими пальцами по клавишам или по бумаге, в общем, по тому, что в тот момент окажется под рукой, и даже когда я уже написала начало, середину, я могу не знать, абсолютно не знать, до самого последнего момента, чем же все это закончится.
— Я понял, – задумчиво произнес Ивар. – Тогда тебе, тем более, нужно ее закончить. Если это пишешь не ты, то, в таком случае, тот, кто движет тобой, возможно и подскажет нам единственно верное решение.
— А если это будет ловушка? – спросила Лиана. – Западня? Если действительно нет верного решения или будет дано заведомо ложное? Что тогда? И потом, ты забываешь о нас. Мы же живые люди, и следовать невесть кем подсунутой инструкции просто унизительно.
— У тебя есть какие-то другие варианты? – осведомился Ивар. – Я не предлагаю досконально один в один исполнить то, что ты напишешь. Я говорю о том, что, может быть, это поможет нам каким-то образом разомкнуть круг. Может, подскажет выход…
— Я поняла, – сказала Лиана и подняла на Ивара осунувшееся за время болезни лицо. – И я могу тебе признаться, что я жутко и отчаянно боюсь.
«…снова трясло. Так продолжалось из вечера в вечер, Алиса уже стала панически бояться вечеров, обреченно понимая, что ничего изменить нельзя, потому что часть причины в ней самой, потому что, вопреки всем доводам рассудка, она хочет, чтобы Ким думал о ней, и поэтому открыта. В последнее время она то и дело ловила странные взгляды Михалыча, потому, когда начинался «сеанс связи», как она невесело шутила про себя, старалась делать вид, что с ней ничего не происходит. Но обмануть Михалыча было
