– Никогда там не бывал.
Эдгар кивнул, сообразив, что это тактический маневр с целью разговорить Кея и выудить из него побольше информации на предмет алиби.
– Ты думаешь на него? – спросил он.
– Просто хотел подстраховаться. Кроме того, если бы это был он, зачем ставить автомобиль в пустующий гараж в своем же доме? Для чего навлекать на себя подозрение?
– Да. Но может, он как раз достаточно умен, чтобы так и поступить. Понимаешь, о чем я, Гарри? Вдруг он хочет нас перехитрить? Например, девушка пришла посмотреть квартиру, и что-то там не заладилось. Он прячет тело, но понимает, что от машины ему не избавиться – могут прихватить копы. Поэтому выжидает десять дней и звонит в полицию, как бы предполагая, что автомобиль краденый.
– Тогда, пожалуй, тебе надо проверить его итальянское алиби, Ватсон.
– Почему я Ватсон? Почему не могу быть Холмсом?
– Ватсон – тот, кто очень много говорит. Но если желаешь, я стану называть тебя Холмсом. Наверное, так будет лучше.
– Что тебя терзает, Гарри?
Босх вспомнил об одежде, аккуратно сложенной на переднем сиденье «хонды», и вновь испытал гнетущее теснение в груди. Будто кто-то обмотал его тело проволокой и затягивал сзади.
– Меня терзает скверное предчувствие насчет данного дела.
– Какое?
– Такое, что мы никогда ее не отыщем. А если не найдем ее, то не найдем и его.
– Убийцу?
Лифт резко дернулся, подпрыгнул разок и окончательно остановился. Босх отодвинул двери. В конце короткого подъезда с гаражами он увидел женщину с микрофоном и мужчину с телекамерой, которые их поджидали.
– Да, – сказал он. – Убийцу.
Часть первая
Убийца, 2006
1
Телефонный звонок поступил, когда Гарри Босх и его напарница, Киз Райдер, сидели за своими рабочими столами в отделе нераскрытых убийств полицейского управления Лос-Анджелеса, заканчивая оформление бумаг по делу Матарезе. Накануне они провели шесть часов в комнате для допросов с неким Виктором Матарезе, выясняя обстоятельства совершенного в 1996 году убийства проститутки Чэрис Уизерспун. ДНК, извлеченная из семенной жидкости, которая десять лет назад была обнаружена в горле жертвы, оказалась идентичной ДНК подозреваемого. Попадание экспромтом. Дело в том, что параметры ДНК Матарезе угодили в банк данных министерства юстиции в 2002 году, после признания его виновным в изнасиловании. Потребовалось еще четыре года, прежде чем у Босха и Райдер дошли руки заново открыть дело Уизерспун, взять из него данные анализа ДНК и наудачу отослать в лабораторию штата для сравнения.
Но расследование этого дела только начиналось с лабораторных анализов. Поскольку Чэрис Уизерспун являлась активно практикующей проституткой, совпадение параметров ДНК еще ни о чем не свидетельствовало. Сперма могла принадлежать кому-нибудь другому, кто был с женщиной до того, как подвернулся убийца и несколько раз ударил ее по голове тяжелой палкой.
В общем, следствие не сводилось к одной науке. Оно сводилось к длительному сидению и изнурительному допытыванию в комнате для допросов. И к тому, что можно выжать из Матарезе. В тот день детективы растолкали его с утра пораньше в «доме на полпути»[5], где он проживал во время следствия по делу об изнасиловании 2002 года, и отвезли в Паркер-центр[6]. Первые пять часов допроса были изнурительными. На шестом Матарезе раскололся. Сознался в убийстве Уизерспун, а также – трех женщин, тоже проституток, в южной Флориде, еще до приезда в Лос-Анджелес.
Когда Гарри Босх услышал, что его вызывают по первой телефонной линии, то подумал, что это перезванивают из Майами. Но он ошибся.
– Босх, – произнес он в трубку.
– Фредди Оливас, – услышал он в ответ. – Отдел убийств северо-восточного участка. Я сейчас в архиве, разыскиваю одно досье, и мне сказали, что вы уже забрали его под расписку.
Босх молчал, отвлекаясь мыслями от дела Матарезе. Он не был знаком с Оливасом, но фамилия звучала знакомо. Интересно, в связи с чем? Что касается взятого из архива дела, то нынешняя работа Гарри Босха как раз и состояла в ревизии старых нераскрытых дел; нередко благодаря новейшим достижениям криминалистики появлялся способ их раскрыть. В любой конкретный момент у них с Райдер могло находиться в работе до двадцати пяти архивных дел.
– У меня на руках множество досье из архивов, – сказал Босх. – О каком речь?
– О деле Жесто. Мари Жесто, 1993 год.
Босх почувствовал, как внутри что-то сжалось. Так случалось всегда, когда он думал о Жесто, – даже сейчас, по прошествии тринадцати лет. Перед его мысленным взором возникал образ одежды, аккуратно сложенной на переднем сиденье машины.
– Да, это досье у меня. А в чем дело?
Уловив изменение в его голосе, Райдер подняла голову от бумаг, и от Гарри это не укрылось. Их столы располагались рядом, в нише, причем таким образом, что напарники сидели лицом друг к другу.
– То дело было довольно зыбкое, – продолжил Оливас. – Почти никаких зацепок. Но оно соотносится с расследованием, которое я веду теперь, и обвинитель хочет просмотреть старые материалы. Не мог бы я подскочить к вам и забрать эту папку?
– У вас есть подозреваемый, Оливас? – Последовала заминка, а Босх продолжил: – Кто обвинитель по вашему делу?
Снова молчание. Босх решил не сдаваться.
– Послушайте, Оливас, дело Жесто находится в работе. Я им сейчас занимаюсь и имею подозреваемого. Если у вас что-нибудь затевается, тогда и я в этом участвую. В ином случае не отвлекайте меня, и всех вам благ.
Он уже собрался положить трубку, когда Оливас наконец решился. Дружеский тон исчез из его голоса.
– Послушайте, мне надо сначала сделать один звонок. Я перезвоню.
И он дал отбой, даже не попрощавшись. Босх посмотрел на Райдер.
– Мари Жесто, – произнес он. – Ведомству окружного прокурора понадобилось это досье.
– Дело закреплено за тобой. А кто звонил?
– Парень из северо-восточного участка, Фредди Оливас. Знаешь такого?
– Лично не знаю, но слышала. Он ведущий детектив по делу Рейнарда Уэйтса. Слышал о нем?
Теперь Босх сообразил, откуда ему знакома фамилия детектива. Дело Уэйтса было громким, что называется, получившим широкий общественный резонанс. Оливас, вероятно, расценивал его как подарок судьбы, билет на заветное шоу. Иерархически полиция Лос-Анджелеса была поделена на девятнадцать участков, каждый со своим детективным отделом. Отделы убийств работали над менее сложными и запутанными делами, чем элитные подразделения отдела ограблений и убийств при штаб-квартире, в Паркер-центре. Одной из таких высококвалифицированных групп являлся отдел нераскрытых убийств. Поэтому детективы на местах рассматривали свои должности как ступеньки на пути по карьерной лестнице – в элитные группы центра. Это и было то самое, вожделенное шоу. Босх понимал: если интерес Оливаса к
