аппетитом». Под конец, когда надо было собираться к доктору-мозговеду, и прежний страх куда-то вдруг делся, и призрак тревоги и дискомфорта улетучился. Черт его знает, как бывает: то чувствовали себя прескверно, одиноко и потерянно, боялись пустой темной квартиры, ночи за окнами, а то вдруг раз! – и как корова языком всю вашу депрессию слизала.
В результате по родной Никитской улице в направлении Калашного переулка Катя неслась чуть ли не вприпрыжку. Вот кофейня во флигеле консерватории, тут всегда полна коробочка, и байкеры на крутых мотоциклах наезжают. Что-то было насчет мотоцикла такое… Ах да, там, в Красногорске, в ночь убийства Лукьяновой сосед слышал ночного мотоциклиста, но… Гущин сказал, что это к делу не относится, мало ли кто по ночам по свободной дороге гоняет. А вот Театр Маяковского, что там новенького на афише? Упс, ни черта, по сто лет одни и те же спектакли идут. Бывший клуб медиков, ныне театр «Геликон». И когда же здание отремонтируют, а то задохнешься со всеми этими лесами строительными и зеленой обмоткой.
На углу Никитской и Калашного переулка располагалась еще одна кофейня. К ней лепился желтенький двухэтажный особнячок. Офис Деметриоса занимал в нем на втором этаже две комнаты. На углу возле кофейни было скопление машин. Пыжился эвакуатор, подцепляя краном чью-то серебристую иномарку, кругом было полно водителей, спешно отгоняющих свои авто, рассовывающих их и по без того забитым транспортом переулкам.
Катя позвонила: «Я к доктору Деметриосу на прием». Дверь автоматически открылась, она поднялась по чистенькой лестнице и переступила порог приемной. Вроде все, как и год назад. Кожаный диван, кресла, столик, заваленный журналами и книжками, чтобы пациенты не скучали. Стойка ресепшн, но там перед монитором другая секретарша, не та, что была год назад. Тучная блондинка лет тридцати пяти: на бюсте – выставка бижутерии, в пышной прическе заколка со стразами, к уху прижат сотовый телефон.
– Здравствуйте, я на прием на половину шестого, – объявила Катя.
– Пожалуйста, присажива… – секретарша (Катя поняла, что эта та самая Ираида Викторовна) оторвалась от телефона и рассеянно глянула на Катю, потом на еще одного пациента, развалившегося в кожаном кресле, он перелистывал книжку, которую взял со стола. – Простите, у нас тут, возможно, накладка… на это время назначено… Ничего, не волнуйтесь, сейчас вернется Игорь Юрьевич и все уладит.
– А где Игорь Юрьевич? – спросила Катя.
– Только что вылетел как ошпаренный, – хмыкнул пациент с книгой. – У него там его тачку эвакуатор тырит.
– Сейчас он придет, подождите немного, – заверила секретарша и вернулась к прерванному разговору по телефону: – Алло, Алла, ты слушаешь… прости, тут отвлекли… так вот, я говорю, как-то это все чудно… Вроде она не собиралась никуда уезжать. Не позвонила мне даже. А я сама ей звоню, так телефон на квартире не отвечает, нет ее дома, а сотовый выключен. Может быть, она номер поменяла? Что? Ну да, ну да… конечно… или могла потерять, или украли… У меня в прошлом году портмоне вытянули прямо из сумки. И знаешь где? В «Манеже», когда я в лифт стеклянный садилась. Да, там толпа такая… всегда надо быть осторожной… Что? Ну конечно объявится, позвонит… Я и не волнуюсь, просто как-то странно, на нее не похоже совсем… Да, наверное, может, она где-то загорает на Кипре или в Анталии… вот именно… вот именно…
Катя уселась в кресло. Секретаршино «вот именно» журчало как ручей. Какие же все-таки трещотки, сплетницы эти офисные дамы. Эта, кажется, кого-то потеряла, приятельницу, что ли…
Она покосилась на пациента – конкурента. Ничего себе психический! Здоровый, мускулистый, на футболиста похож. Блондин и молодой. Конечно, старше ее, но молодой и очень даже симпатичный. Ямочка на подбородке… Но блондин. А она лишь недавно открыла для себя, что ей безумно, безумно нравятся брюнеты… Драгоценный, вон уехал, смылся, а брюнеты нравятся…
Пациент издал какой-то странный звук, то ли хрюканье, то ли придушенный возглас восторга и внезапно уткнулся в книгу. Плечи его затряслись. Он хохотал! Катя снова ощутила себя не в своей тарелке.
– Во пишет! – гоготнул пациент.
Катя скосила глаза на заглавие: С.Д. Довлатов «Заповедник». Издание дешевенькое, карманное.
– «…Итак, я поселился у Михаила Иваныча. Пил он беспрерывно. До изумления, паралича и бреда. Причем бредил исключительно матом. Трезвым я его видел дважды, – внезапно громко, восторженно процитировал пациент Деметриоса, – в эти парадоксальные дни он доставал коробку из-под торта „Сказка“ и начинал читать открытки, полученные им за всю жизнь. Читал и комментировал: „здравствуй папа крестный!.. Ну здравствуй, здравствуй, выблядок овечий…“ Выблядок овечий – это что же, как это понять – выблядок овечий?
Катя вдруг осознала, что ЭТО он спрашивает у нее. Обращается к ней, прося объяснить метафору Довлатова.
– Выблядок овечий, я что-то не пойму… На что ж это похоже, а?
– Что похоже? Простите, я… – Катя встала. Тут тебе, золото, не ведомственная чинная поликлиника на Петровке, тут приемная психотерапевта, а у него разный, ой какой разный контингент подбирается. У этого вон кулачищи какие. А сам не в себе, неадекватный. И ямочка на подбородке… Как кинется… еще придушит…
– Девушка, вы куда?!
– Я на минуту, мне нужно, я вспомнила. – Катя вылетела за дверь и бросилась по лестнице вниз. Там на углу доктор Деметриос с эвакуатором сражается. А сидеть ждать его в очереди с каким-то психом – мы так не договаривались. Она вспомнила лицо пациента, упивавшегося строкой Довлатова, и внезапно сама фыркнула. Это же надо… сама непосредственность… овечий как там его?
– Игорь Юрьевич!
Деметриос, только что отразивший подлую атаку эвакуатора на свою «Хонду», возвращался как аргонавт из похода.
– Девушка!..
Катя обернулась. Довлатовец-сквернослов стоял позади нее. Улыбался как невинный младенец.
– Это вы от меня, да? Ноги сделали?
– Ничего я не сделала.
– Сделали, сделали. Пулей. Подумали, вот…
– Ничего я не подумала. Вы вообще что ко мне привязались?
– Добрый вечер! Екатерина, Женя, всем добрый вечер. – Деметриос-победитель лучился гордостью.
– Отбились? – спросил сквернослов.
– Еле отбился. Ну, пришлось дать, конечно, зато машину оставили в покое. Идемте в офис. Катенька, тут накладка на половину шестого вышла, к моему великому огорчению.
– Так я лучше в другой раз, – сказал сквернослов.
– Нет, нет, ни в коем случае. Подождите в приемной, не больше десяти минут это у нас займет. – Деметриос подтолкнул сквернослова к лестнице. – Катя, а вы, пожалуйста, ко мне.
– Девушка не пойдет, она меня боится, – сказал сквернослов. – Такая гримаска у вас была… Катя.
– Что за вздор? Да будет вам известно, профессия Екатерины Сергеевны не для трусливых. Она капитан милиции, преступников ловит, криминал в бараний рог крутит. И лучше берите пока не поздно свои опрометчивые слова назад. Еще раз простите за накладку со временем, – сказал Деметриос Кате в своем кабинете уже совсем иным тоном (сквернослов остался ждать в приемной). – Мы с вами условились. А тут этот пациент позвонил внезапно. И я не мог отказать, потому что, если с ним тянуть – завтра приходите, он может вообще передумать, не прийти. А это очень, очень интересный случай. Я как специалист просто заинтригован. Мы познакомились в Лондоне. У меня еще два таких же интересных случая, и там я потихоньку начал уже разбираться, а тут пока совершеннейшая терра инкогнита… Может быть даже, мне для будущей докторской пригодится как случай, еще не описанный. И я не мог его упустить, не принять. Так что…
– Да я к вам потом приду, – быстро согласилась Катя. – И знаете что, Игорь Юрьевич, стоило мне вам позвонить, как… как все встало на свои места.
– Прежние проблемы? Снова беспокоят?
– Нет, просто муж уехал надолго, я одна, неспокойно как-то одной. А тут случай на работе – ночью
