– Ты подлый обманщик, надо же, сок томатный приплел…
– Тебе со мной хорошо?
Трещинка в голосе. Настойчивый вопрос, хоть и мягкий. Катя обняла его за шею. Господи боже… вот и все… как же это просто. И сложно. А Деметриос говорил… Наплевать на Деметриоса и всю его психотерапию… Все ложь, ложь, не может такого быть…
– Тебе со мной хорошо?
– Да.
– Правда?
Вздувшиеся шторы, теплый ветер, почти летний, ночной, открытый балкон.
БАРМАГЛОТ ТУТ БЕССИЛЕН. Я ПОД НАДЕЖНОЙ ЗАЩИТОЙ.
Они совсем не спали в эту короткую ночь. А потом забрезжил рассвет. Катя открыла глаза – он сидел рядом на постели. Чашки в руках.
– Кофе?
– Чай, я заварил.
Но выпить чаю в постели они не успели – пролили. Начали целоваться.
Солнце за окном…
– Сколько времени?
Когда Катя потянулась к электронному будильнику, он просто сбросил его на пол. У него на шее был все тот же брелок на серебряной цепочке. И Кате казалось, что он ужасно мешает.
Солнце за окном…
Ночные огни большого города…
Давно погасли…
Глава 28
Послевкусие
А на работу все же явиться пришлось. Правда, с большим опозданием. Жизнь… Как говорил Остап Бендер: что вы знаете о жизни, господа присяжные заседатели? Катя, по крайней мере, хотя бы попыталась узнать что-то новое.
В розыске бурлил, клокотал, клубился Великий Аврал. Полковник Гущин был на совещании у начальника главка. От оперативников, занятых и ужасно деловых, Катя узнала, что ночью с задержанной Еленой Купцовой случился истерический припадок, и ей пришлось вызвать врачей.
– Тогда в подъезде в Текстильщиках – точно ее рук дело, – объявил Кате старший лейтенант Должиков, важный и одновременно взбудораженный. – Когда вчера Федор Матвеевич ей снимки из того подъезда предъявил, она аж затряслась вся, потом орать начала. А вот с красногорским эпизодом пока что-то глухо. Ее лечить нужно, а затем уже допрашивать – в таком она состоянии. Надо же, от ревности к мужу спятила. А была вроде тетка нормальная, деловая, стильная даже. Лайкина, потерпевшая, так ее характеризует.
– Вы Лайкину в больнице допрашивали?
– Да, сегодня с утра ездил. А потом в Склиф к этому нашему свидетелю с Новокузнецкой. Гущин распорядился у его палаты пост установить круглосуточный, ну в смысле охранять. Плохой он, может, и не выкарабкается. А эта Надежда Лайкина ничего. Отдышалась и сразу языком молоть. Не верит, представляете, Екатерина Сергеевна, что это жена Купцова ее чуть не угробила. «Как же так, – пищит. – Я же с ней всегда делилась по-женски, сочувствовала, всегда рассказывала о всех его девках». Муж-то, этот Гай, бабник тот еще. – Должиков нахмурился. – Его вызвали сегодня в связи с происшедшим.
– Он здесь?
– Угу. Мотоцикл его я сам осмотрел. Не знаю, черт… Вроде похож, вроде тот, только… А теперь – что ж? Это ведь она – жена его виновна… В общем, не знаю, не уверен, а врать не буду. Если честно, я там, на Новокузнецкой, растерялся. Только вы не говорите никому об этом, Екатерина Сергеевна, это я лишь вам – по секрету.
– А что еще потерпевшая сказала?
– Лайкина-то? Ну, что, мол, информировала она как бдительная секретарша Елену Купцову о шашнях мужа ее. Вахину Лолиту она с ним неоднократно видела, та его любовницей была. В тот день Гай с обеими общался – сначала с этой Лолкой, приехал с ней в свой клуб спортивный, а жена Елена Константиновна туда заявилась неожиданно. Он повез ее обедать, потом домой. А сам под каким-то предлогом слинял и снова встретился с Вахиной. Жена его показала, когда ей успокоительное тут у нас в кабинете врач впорол, что она ждала их у дома Вахиной в Текстильщиках. Кстати, адрес она от секретарши узнала. Ждала в подъезде, видела, как подъехали. Ну, остальное было, как мы и предполагали. Лифт ей пригодился в роли гильотины… Меня там тогда чуть не стошнило в подъезде. Вы только и об этом никому не говорите, ладно?
– А секретаршу за что же она?
– Так Лайкина тоже в этого Гая влюблена по уши. Сама призналась. А у Купцовой ревность, видно, уже зашкаливала. Она секретарше SMS прислала от имени мужа – якобы тот вечером свидание ей назначает на их даче. Лайкина туда кинулась как ошпаренная, вы за ней. И как это вы сообразили? Вот бы вас туда – на Новокузнецкую, а то я там один… эх, да что говорить! Купцова машину мужа взяла – джип. И, между прочим, Гай про это знал.
– Знал?
– Ну да, она ему сказала, что ей машина нужна в СПА ехать за город. Он отдал ей ключи от джипа. А сам был все это время в ГАИ. Мы его туда вызвали насчет мотоцикла, начали проверять под предлогом, что у нас угнанный похожий. И знаете, он там… – Должиков неожиданно умолк.
– Что он там?
– Да нет, это так… в общем, мне показалось.
Катя удивленно глянула на старшего лейтенанта. Что это с ним вдруг?
– А насчет «жучка» в квартире Лукьяновой что? – спросила Катя, когда ей стало ясно, что Должиков продолжать разговор не собирается.
– Ничего пока определенного. Продвинутая какая-то техника беспроводная, эксперт сказал, японская. Слушали нас там, в квартире, смотрели за нами. А кто, неизвестно. И зачем, с какой целью? Насчет моей встречи на Новокузнецкой с этим Геной через этот «жучок» наверняка информация утекла. Только вот к кому? Кто нас там встретил и для чего потребовалось устранять нашего свидетеля? Как-то это все не вяжется друг с другом. Не вяжется…
– Елену Купцову по убийству Лукьяновой допрашивали?
– Фото ей показали. Она Лукьянову вроде как не узнала.
– Вроде как?
– Пойди пойми психованную. Екатерина Сергеевна, а она точно свихнулась! Заговаривается, все про какой-то лес бормочет, который то ли «в саду», то ли «сразу за садом заброшенным». Говорила, говорила, потом вдруг как завопит: «Убью всех его сук, вешать буду – сосен не хватит». Каких сосен? Вот как в жизни бывает – приревновала мужа к бабам и долой с катушек. А она ведь дочка какого-то министра молдавского бывшего, Лайкина Надежда про нее рассказала. Чтобы Гай этот клуб спортивный мог организовать, она квартиру продала, чтоб у него деньги были, в общем, на все ради него шла. Ради любви.
– А Лайкиной фотографию Лукьяновой показывали?
– Я предъявлял на опознание, она ее точно не знает. Сказала, такой у Гая вроде не было. То есть она не видела его с ней – а там уж… У него сейчас какая-то новая любовница, он ее накануне в спортклуб привозил. Зовут… вот я записал – Оксана. Шляпка у нее красная. Лайкина Надежда, даром что у самой шея набок свернута, а про нее с такой злобой, с таким ядом: мол, шляпку красную напялила, дура, думает, за девчонку так сойдет, а самой сорок лет, как и мне. Ну, то есть ей. Она за Гаем, хозяином своим, и за женщинами его шпионила. Утверждает – тоже ради любви.
РАДИ ЛЮБВИ…
Молодой старший лейтенант Должиков, кажется, и не понял, КАКУЮ ФРАЗУ он только что произнес так саркастически.
Зато Катя вспомнила – и сад, и подъезд. Залитую кровью лестницу, почтовые ящики, мешок в руках эксперта, заросшую крапивой канаву, нагнувшиеся до земли ветви яблонь, усеянные червивыми плодами, темную фигуру, всем своим весом налегающую на веревку, перекинутую через сук. ЕЕ лицо, изуродованное
