классный, и белая рубашка, так что же сейчас у него такая свирепая бандитская рожа? Ведь это всего- навсего футбол. Это же надо так из себя выходить?
«Штрафной в ворота „Манчестера“. Еще одна передача! Бить надо! Штанга! Руни пробил, Малофеев выручил! Погребняк вносит мяч в сетку ворот!»
ГО-О-О-ОЛ!!
– Красиво забили! Браво, питерские!
– Чего питерские, и так совсем уже на голову сели.
– «Спартак» бы попробовал.
– «Спартак» еще себя покажет.
– Вадик, – позвала Катя робко.
– Подожди.
Катя вздохнула. Прямо сросся с этим теликом над стойкой бара. На поле мельтешили игроки – судорожные перебежки, отчаянная решимость забить. Кате отчего-то вдруг вспомнились строчки «Бармаглота» из «Алисы»: «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве».
«Футболисты на своей половине и очень грамотно прикрывают дыры, куда можно проскочить…»
Хливкие шорьки пырялись…
«Вы послушайте, что творится на трибунах. Болельщики поют, скандируют. Они зажгли флэшфайеры».
«И хрюкотали зелюки…» – Катя смотрела на Драгоценного, с горящими глазами он издавал горлом какие-то утробные звуки – ярости, азарта, восторга.
«Раз-два-раз-два, горит трава… Ува! Ува! И голова барабардает с плеч…»
Пестренький мячик катился по зеленой травке, и с ним, только с ним, казалось, была в этот миг связана жизнь и судьба Драгоценного.
«Ну и пусть, пусть орет, разоряется. Пусть делает что хочет. Пусть. Уедет вот скоро, надолго уедет, как я буду без него, это ужасно, это невозможно». Катя тоже смотрела на экран.
«Как здорово действует Анюков, какой прорыв…»
– Что он делает, что он делает, бить надо, бить… Что ж это он делает, подлец!
За окном давно «варкалось», Таганку окутала августовская ночь. В перерыве Драгоценный влил в себя бог знает сколько пива. Сграбастал грустную Катю за руку, поцеловал в запястье.
– Моя жена!
Телик бармен в перерыве переключил на НТВ, чтобы клиенты не скучали. Шла передача Владимира Соловьева.
– И тут тоже про англичан, – хмыкнул кто-то пьяненький за соседним столиком. – Совсем опупели с ними.
Упоминались убийство в Лондоне Литвиненко, радиоактивный полоний, отель «Миллениум», спецслужбы. В баре на Таганке в ожидании второго тайма и на это смотрели с прищуром.
Соловьев заковыристо беседовал с депутатом Луговым. Катя гипнотизировала Драгоценного: эй, обернись ко мне, это я, твоя жена, я люблю тебя…
– Спорить готов на что угодно, – Драгоценный обернулся к ней. – Просто так все это не кончится. Будет от них ответный ход.
– От кого от них? – Кате так хотелось взъерошить мужу затылок, опустить голову ему на плечо, почувствовать себя в полной его власти в кольце объятий.
– От английской разведки. Или я ничего не смыслю в этих ребятах из «МИ-6». – Драгоценный хмыкнул. – Чего б там ни было с этим лондонским жмуриком, но на полоний в центре Лондона ответный ход со своей стороны они сделают. Они пацаны серьезные, ушлые. И это будет тот еще ход.
Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве…
Ну, поцелуй же меня, что ты там про какую-то разведку заладил. То про разведку, то про футбол…
– Катька, все, атас, второй тайм, прекрати меня тормошить, – Драгоценный отстранился. – Вообще как ты себя ведешь?
Пестренький мячик снова «барабардал» по зелененькой травке, как чья-то забубенная срубленная головка. И вся жизнь и судьба опять, казалось, серебряной нитью были связаны с ним одним.
Катя поняла, что скоро, совсем скоро она окажется совсем одна. ОНА И ПРЕДСТАВИТЬ НЕ МОГЛА СЕБЕ, ЧТО ЕЕ ЖДЕТ.
Глава 4
Облицовочный камень
Ленинский проспект перекрыли как раз в тот момент, когда очередь на движение под зеленый светофор дошла в нескончаемом потоке машин до Владимира Жуковского. Тронуться должен был с места, а тут вместо зеленого – красный, и гаишник показывает жестами: стоять, не рыпаться. И все это, когда дико опаздываешь на работу. Опаздываешь после вынужденного прогула, насчет которого только вчера униженно объяснялся с шефом по телефону: «Не могу выйти, потому что мои семейные обстоятельства…»
«Привезли облицовочный камень для вестибюля, – проскрипел шеф. – Владимир Николаевич, это ваши прямые обязанности – следить за ремонтными работами здания».
Прямые обязанности сорокадвухлетнего офисного служащего, который когда-то учился на юриста, а вкалывает менеджером, по сути совмещая должность завхоза и коменданта здания. Юристов сейчас как вшей, переизбыток. Въедливым, опытным практикам-крючкотворам мест не хватает, а тут он, Жуковский, который и дня не работал ни в адвокатуре, ни в суде, ни в нотариате.
Образование всегда было его больным местом. Жуковский стиснул руль. Не то что у братца Алешки. Он всегда и везде был первый – в школе золотой медалист, в университете. В школе учителя в один голос твердили: «Мальчик гениально одарен». Когда в 1973 году Володька Жуковский пошел в школу, он уже тогда был братом того самого Жуковского Алексея, который в свои двенадцать лет участвовал в математических олимпиадах для старшеклассников.
О нем уже тогда трубили во все медные трубы. Трубят и сейчас. Косвенно трубят почти каждый божий день.
Вот на сиденье газета «Аргументы недели». И там статейка. В пробке стоишь на Ленинском, отчего же не глянуть статейку. «Испытания авиабомбы объемного взрыва прошли на военном полигоне в Баренцевом море. Военные засекретили почти все данные, но они дают понять, что итоги испытаний превзошли их самые смелые прогнозы. Военные утверждают, что боеприпас создан с использованием нанотехнологий. На практике это может означать применение композитных взрывчатых веществ, спроектированных на атомарном уровне».
Может, другой и не обратит внимания на статейку, а ему, Жуковскому-младшему, ясно: старший братец и тут постарался, проявил себя как выдающийся, гениальный…
Владимир Жуковский стиснул руль, стиснул зубы. И тут по резервной полосе мимо них, томящихся в пробке, промчался кортеж: черные джипы с мигалками, черный микроавтобус, машины сопровождения. Ах- ах-ах, что вы, что вы…
Нет, это не брат. Это кто-то покруче, повыше, но… Брат тоже сейчас может вот так – проехаться с ветерком. Имеет полное законное право. Он много чего имеет сейчас.
«Алеша всего добился сам. И он нам поможет. Он и так нам всегда помогает. Я попрошу его, и он…» – а это уже слова жены Оксаны. Вот бабы – суки лживые, выходила ведь за него, дочь вон ему родила какую. А теперь, когда старший брат Алешка высоко взлетел – рукой не достать, только он у нее на языке, только о нем она целыми днями и твердит: Алексей добился, Алексей помогает, Алексей выручит, позвонит, даст денег…
Черных с мигалками давно и след простыл. Но путь по-прежнему закрыт. Кого-то еще ждут. Может, брата Алешеньку?
Жуковский скомкал «Аргументы недели». И тут же устыдился своего порыва. Тихо, тихо, надо держать себя в руках. Надо контролировать себя, не доводя дело до срыва, а то будет как в прошлый раз…
В тот раз он, кажется, напугал Оксану, по крайней мере, она не ожидала от него такой вспышки ярости. Это было в присутствии тещи, та вечно суется во все. И такой момент, как замена кухни, конечно же, не могла пропустить. Он предложил взять кредит в банке на покупку новой кухни. А жена Оксана… Она так
