то потерял и теперь, с длинной черной гривой, рассыпавшейся по плечам, выглядел диковато. Говорил он, впрочем, уверенно и спокойно. — Сюда еще наши должны подойти. Хотя, если у вас найдется немного воды… — Он с жадностью посмотрел в сторону сломанного фонтана.
— Ступайте за дом, там возле конюшни есть родник, — сказала я. — Попросите Гудита, чтобы он вас пропустил.
— Я хорошо знаю Гудита, — обрадовался еще один из пришедших. — Он старый приятель моего отца. Пошли. — И они поспешили на конюшенный двор. А с дальнего конца улицы, который выходит на Нижнюю дорогу, к Галваманду уже подходил другой отряд мятежников, побольше, человек двадцать, по крайней мере. Некоторые из них были вооружены вилами, кирками, мотыгами и заступами, а один даже размахивал саблей, явно отнятой у какого-то альда. Они поздоровались с нами, и мы пригласили их в дом. Этих людей тоже мучила жажда — видно, после того, что один из них назвал «жарким ночным дельцем», — так что они тоже направились к конюшне, чтобы напиться из родника.
Что ж, подумала я, по крайней мере, Гудиту не придется в одиночестве охранять конюшню, вооружившись вилами, как мне мерещилось.
Я сбегала к Лорду-Хранителю и сообщила, что вернулась невредимой, что город кажется совершенно безлюдным, зато у нас во дворе люди так и кишат. Сказала я и о том, что, по слухам, к Галваманду направляется большой отряд вооруженных альдов.
Об этом говорили все, кто приходил к нам, а люди, кстати, все продолжали прибывать — небольшими группками. Это были либо заговорщики из компании Дезака, либо те, кто присоединился к ним после неудачного поджога шатра и столкновения с альдами на площади Совета. Все они в один голос утверждали, что оба, и Дезак, и ганд Иораттх, погибли в огне. Но одни считали, что на площади были убиты сотни альдов, а другие, наоборот, говорили, что погибло очень много горожан, зато альды сейчас сильны, как никогда.
Ближе к полудню в Галваманд потянулись и женщины. Они тоже приходили группами; у одной была с собой прялка, у другой — спящий младенец. Потом пришли сразу пять весьма мрачных старух, вооруженных увесистыми дубинками. Первые четыре старухи по очереди склонились перед Священным Камнем на пороге и почтительно его коснулись, а пятая, вся скрюченная артритом, наклониться не смогла.
Она просто провела по камню палкой и произнесла короткое и весьма выразительное благословение богам, но таким гневным тоном, что оно прозвучало скорее как проклятье.
Я стояла на крыльце и, глядя на прибывающих людей, думала, как все это похоже на рыночную толчею, или на выступление известного поэта, или на праздничную церемонию прошлых лет. Сама я, правда, никогда таких церемоний не видела, но знала, что во время праздников люди обычно собираются вместе, беседуют о чем-то приятном, обмениваются шутками и с возбуждением, но терпеливо ждут каких-то сюрпризов. Вот только на праздник они бы, конечно, принарядились. И принесли бы с собой цветущие ветки, а не мечи, ножи, кинжалы, острые мясницкие крюки и тяжелые дубинки.
Двое мужчин с большими луками устроились по обе стороны от нашей входной двери.
Через некоторое время на южном конце улицы Галва, который выходит как раз на площадь Совета, завыли трубы и горны, загрохотали барабаны, послышался многоголосый гул. Этот шум то затихал, то начинался снова.
Я увидела, что к нашему дому мчится мальчишка лет семи или восьми. Казалось, он не бежит, а летит по воздуху, и следом за ним летят, развеваясь, его длинные волосы.
— Там наш новый ганд! — кричал мальчишка. — И вокруг него целая армия солдат! А «красные шапки» говорят речи!
Мальчика тут же окружили, и кто-то из мужчин поднял его на плечи. И он снова тоненьким детским голоском пропищал принесенную им весть. Странно звучали в его устах эти слова:
— Ганд Иораттх мертв, и отныне нами правит ганд Иддор! Приветствуйте же господина нашего Иддора, Сына Солнца и Меч Аттха, который вскоре победит всех врагов великого Аттха и уничтожит всех демонов Ансула!
И, словно откликнувшись на его слова, где-то вдали снова заблеяли и замычали трубы и горны, заревели людские глотки, загрохотали барабаны.
А над собравшейся вокруг Галваманда толпой пронесся тихий ответный стон. Люди неуверенно задвигались, не зная, что делать дальше. Я заметила, что некоторые поспешно перемахнули через невысокую стену в заброшенные соседние сады на той стороне улицы, стремясь уйти от греха подальше.
Я повернулась и стремглав бросилась в дальнюю часть дома, минуя внутренние дворы и коридоры. Оррек и Лорд-Хранитель стояли у дальнего конца галереи и разговаривали с Пером Актамо и его сородичами. Все дружно повернулись ко мне, и я выпалила безо всяких преамбул:
— Оррек, не мог бы ты пойти и поговорить с людьми?
На лицах мужчин отразилось откровенное удивление, но меня это не смутило, и я продолжала:
— Сюда направляется наш новый ганд и ведет с собой целое войско. Люди растерялись и не знают, что делать.
— Тебе пора, — сказал Орреку Лорд-Хранитель. Он явно имел в виду не то, что Орреку пора выходить к народу, а, наоборот, что ему пора уходить отсюда в горы, спасаться. — Собирайся и немедленно уходи.
— Нет, — ответил Оррек. И положил руку на плечо Лорду-Хранителю.
Некоторое время оба так и стояли молча, потом Лорд-Хранитель с отчаянием отвернулся и воскликнул:
— Теперь все пропало! Погибнут книги, а поэты исчезнут или будут убиты! — И он закрыл лицо своими изуродованными руками.
Мы все так и застыли, не говоря ни слова, потрясенные этим воплем души.
Наконец Лорд-Хранитель поднял голову и посмотрел на меня.
— Ты-то пойдешь со мной, Мемер? Могу я спасти хотя бы тебя?
Я была не в силах ему ответить. Но и последовать за ним я тоже не могла.
Он это понял. Подошел, поцеловал меня в лоб и благословил. А потом, сильно хромая, пошел прочь, в дальние коридоры, в тайную комнату.
— Там он будет в безопасности? — спросил у меня Оррек.
— Да, — уверенно сказала я.
Теперь звуки труб слышались уже у самых стен Галваманда.
И мы ничего больше не стали говорить друг другу, а просто все вместе прошли в переднюю часть дома и по верхней галерее спустились к парадным дверям, возле которых стояли Грай и Шетар — точно две статуи: женщина и львица.
Я подошла к Грай и обняла ее, потому что мне это было совершенно необходимо. Я только что позволила моему дорогому другу и повелителю уйти, я не удержала его, и он ушел — совсем один! — потому что я хотела, чтобы он был в безопасности, чтобы он мог жить дальше, чтобы его больше никогда не подвергали тем страшным пыткам… И все же в эту минуту я просто должна была кого-то обнять.
Грай одной рукой обхватила меня за плечи. Так мы с ней и стояли, обнявшись, в дверях нашего дома. Пер и прочие члены семьи Актамо спустились во двор, а Оррек остался стоять у нас за спиной. Он понимал: если он выйдет на крыльцо и толпа его увидит, ему придется действовать — что-то говорить, к чему-то призывать, а он не был готов ни действовать, ни призывать. Время для этого еще не пришло.
А люди все прибывали, они толпились на улице и в заброшенных садах напротив, и серо-черные плиты, которыми был выложен наш двор, полностью скрылись под их ногами. Казалось, двор теперь вымощен живыми людьми — я такого в жизни не видывала. А жители Ансула шли и шли к нашему дому, и вся улица Галва из конца в конец была заполнена ими…
Вновь где-то совсем близко пронзительно запели трубы, будоража кровь, и загрохотали барабаны.
На южном конце улицы по толпе, казалось, прошла волна — так во время прилива морская вода заливается в канал и движется против течения, все сметая на своем пути. Люди кричали, визжали, влезали на изгороди, стены и столбы, расчищая путь той силе, что гнала их перед собой, раздвигала, расталкивала в стороны, заставляя убраться с улицы: альды верхом на конях размахивали своими изогнутыми саблями, со
