Начиная петь припев, Олег махнул рукой, предлагая подхватить песню, и в таверне на четыре голоса зазвучало:
Мощный бас Бера идеально оттенялся звонким и чистым голосом Вереены. На мгновенье Олег им даже позавидовал. Его голосовые возможности демона были уникальны, но… Он просто не представлял, кто из людей мог бы составить ему дуэт. Впрочем… Тут он усмехнулся. Из людей за этим столом был только Олаф. «Хороший» бы дуэт получился! Голос наемника ни в чем не уступал его собственному… Такому, каким он был до демонического преобразования. Отдавать таким голосом команды во время боя — одно удовольствие. Услышат все! Но вот для пения он подходил весьма мало. Однако, пьяного наемника подобные мелочи не волновали.
При этих бравурных строчках Вереена улыбнулась. Наконец, Олег закончил припев, и отложил гитару.
— Ну как?
Бер уважительно склонил голову:
— Вы талантливы, лэр. Почему я не слышал о вас раньше? Вам надо обязательно их записать, вместе с мелодией. Я прежде не слышал ничего подобного! Позвольте пригласить вас как-нибудь в гости. У меня работают несколько весьма опытных писцов. Ваши песни заслуживают известности! Вот только… У меня возник один вопрос. Кто такой черт?
— Одна из разновидностей демонов среднего уровня. Отличаются высокой физической силой, — улыбнулся Олег.
— Ты в своем репертуаре — протелепатировала Вереена. В ее «голосе» так и сквозило ехидство. — Выбираешь себе противников послабее? Ну что может противопоставить бедный черт, всего-то среднего уровня, Высшему демону класса «пожиратель душ»?
— Я же говорил, что ты зря стесняешься, — хлопнул Олега по спине Олаф. — Давай еще!
Это требование было бурно поддержано всеми посетителями трактира. Однако Олег в ответ только помотал головой.
— Ваша очередь, лэр, — заявил он, передавая гитару Беру.
— Интересная разновидность лютни, — заметил тот, осматривая незнакомый инструмент и пробуя взять несколько аккордов. Затем, приспособившись к инструменту, тронул струны мягким перебором:
В полной противоположности напористой и боевой песне Олега, Бер пел мягко, с легкой грустью в голосе. И хотя, исполняя песню, он ни на кого не смотрел, почему-то всем сразу стало понятно, для кого эта песня исполняется. Взгляды всех присутствующих разом устремились к замершей в полной, невозможной для живых людей неподвижности Вереене, не сводящей с исполнителя наполненных печалью глаз.
«Надежда… — обезумевшим калейдоскопом мелькали мысли в голове у вампирессы. — Хорошо, когда она есть, эта надежда… Ты все же человек, поэт, и, увы, многого не понимаешь. Как жаль… Надежда есть у живых. У мертвых нет ни надежды, ни выбора, ни любви. Даже если они и могут ходить, говорить и сражаться. Лишь мечты. Пустые мечты о несбыточном. Но тебе не стоит этого знать, гордый барон. Будет лучше, если ты никогда ничего не узнаешь, да и вообще, забудешь эту встречу, как пустой предрассветный сон.»
Вереена медленно, явно преодолевая себя, отвела взгляд. А песня продолжалась:
С завершающим аккордом Бер отложил гитару и, ни на кого не глядя опустошил свою кружку.
— Ну вот… — огорченно пробурчал Олаф. — А так хорошо сидели…
— Тебе не понравилась песня? — резко обернулась к нему Вереена.
— Песня-то понравилась… Чего уж там… Я, хоть и наемник, да только вежество понимаю. Сам великий Бер, то да се… но вот только настроение, что эта песня принесла, мне не нравится! Предыдущая куда как повеселее была!
— Что поделать… — неожиданно серьезно откликнулся Бер и произнес, явно кого-то цитируя: — Такова жизнь. Есть время для смеха и веселья, а есть для горя и печали. Время веселой и хмельной ярости
