И этот трепет разговорныйЕго качаемых листов.Сюда идет «пиши-пиши»,Златоволосый и немой.Что надо отроку в тишиНад серебристою молвой?Рыдать, что этот Млечный Путь не мой?«Как много стонет мертвых тысячПод покрывалом свежим праха!И я — последний живописецЗемли неслыханного страха.Я каждый день жду выстрела в себя.За что? За что? Ведь всех любя,Я раньше жил, до этих дней,В степи ковыльной, меж камней».Пришел и сел. Рукой задвинулЛица пылающую книгу.И месяц плачущему сынуДает вечерних звезд ковригу.«Мне много ль надо?*Коврига хлебаИ капля молока.Да это небо,Да эти облака!»Люблю и млечных жен, и этих,Что не торопятся цвести.И это я забился в сетяхНа сетке Млечного Пути.Когда краснела кровью ВислаИ покраснел от крови Тисс,Тогда рыдающие числаНад бедным миром пронеслись.И синели крылья бабочки,Точно двух кумирных баб очки.Серо-белая, онаЗдесь стоять осужденаКак пристанище козявок,Без гребня и без булавок,Рукой грубой указавЛюбви каменный устав.Глаза серые доскиГрубы и плоски.И на них мотылекКрылами прилег,Огромный мотылек крылами закрылИ синее небо мелькающих крыл,Кружевом точек берёгВишневой чертой огонек.И каменной бабе огня многоточиеДавало и разум и очи ей.Синели очи и вырос разумВоздушным бродяги указом.Вспыхнула темною ночью солома?Камень кумирный, вставай и играйИгор игрою и грома.Раньше слепец, сторож овец,Смело смотри большим мотыльком,Видящий Млечным Путем.Ведь пели пули в глыб лоб, без злобы, чтобыСбросил оковы гроб мотыльковый, падал в гробы гроб.Гоп! Гоп! В небо прыгай, гроб!Камень, шагай, звезды кружи гопаком.В небо смотри мотыльком.Помни, пока, эти веселые звезды, пламя блистающих звезд, —На голубом сапоге гопакаШляпкою блещущий гвоздь.Более радуг в цвета!Бурного лёта лета!Дева степей уж не та!
