Том 3. Басни, стихотворения, письма

    Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности, и горя,
Он умер и троих оставил сыновей.
     Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей
  И ремесло отцовско ненавидя,
  Брать дань богатее задумали с морей,
    Не рыбой, — жемчугами;
   И, зная плавать и нырять,
    Ту подать доправлять
     Пустились сами.
Однако ж был успех различен всех троих:
   Один, ленивее других,
   Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
  И жемчугу того лишь дожидался,
   Что выбросит к нему волной:
    А с леностью такой
    Едва-едва питался.
      Другой,
   Трудов нимало не жалея,
    И выбирать умея
   Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну:
   И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
   Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
   Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
  Там горы, может быть, богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
   Которы стоит лишь достать
      И взять».
  Сей мыслию пленясь, безумец вскоре
   В открытое пустился море,
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину кинулся; но, поглощенный ею,
   За дерзость, не доставши дна,
   Он жизнью заплатил своею.
   «О, царь!» примолвил тут мудрец:
«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,
  Но дерзкий ум находит в нем пучину
   И свой погибельный конец,
    Лишь с разницею тою
Что часто в гибель он других влечет с собою».

Госпожа и две служанки

  У Барыни, старушки кропотливой,
   Неугомонной и брюзгливой,
Две были девушки, Служанки, коих часть
  Была с утра и до глубокой ночи,
   Рук не покладывая, прясть.
   Не стало бедным девкам мочи:
   Им будни, праздник — всё равно;
   Нет угомона на старуху:
Днем перевесть она не даст за пряжей духу;
Зарей, где спят еще, а уж у них давно
   Пошло плясать веретено.
Быть может, иногда б старуха опоздала:
  Да в доме том проклятый был петух:
   Лишь он вспоет — старуха встала,
Накинет на себя шубейку и треух,
   У печки огонек вздувает,
  Бредет, ворча, к прядильщицам в покой,
Расталкивает их костлявою рукой,
   А заупрямятся, — клюкой,
И сладкий на заре их сон перерывает.
    Что будешь делать с ней?
  Бедняжки морщатся, зевают, жмутся
  И с теплою постелею своей,
  Хотя не хочется, а расстаются;
На-завтрее опять, лишь прокричит петух,
  У девушек с хозяйкой сказка та же:
   Их будят и морят на пряже.
   «Добро же ты, нечистый дух!»
Сквозь зубы пряхи те на петуха ворчали:
«Без песен бы твоих мы, верно, боле спали;
   Уж над тобою быть греху!»
  И, выбравши случа́й, без сожаленья,
Свернули девушки головку петуху.
Но что ж? Они себе тем ждали облегченья;
   Ан в деле вышел оборот
     Совсем не тот:
То правда, что петух уж боле не поет —
    Злодея их не стало:
Да Барыня, боясь, чтоб время не пропало,
Чуть лягут, не дает почти свести им глаз
И рано так будить их стала всякий раз,
Как рано петухи и сроду не певали.
   Тут поздно девушки узнали,