теперь, когда резервы России растут во всех областях борьбы.
Значит ли это, что война с Антантой приходит к концу, что мы можем сложить оружие, распустить войска и приступить к мирному труду?
Нет, не значит. Антанта, примирившаяся, скрепя сердце, с фактом подписания мира с поляками, по всем данным, не намерена складывать оружия, она, видимо, намерена перенести театр военных действий на юг, в район Закавказья, причем вполне возможно, что Грузия, по обязанностям содержанки Антанты, не откажется оказать услугу последней.
Антанте вместе с Россией, очевидно, тесно на земле, одна из этих сторон должна погибнуть для того, чтобы утвердился мир на земле. Если так стоит вопрос, если так ставит его Антанта, — а она ставит его только так, — ясно, что Россия не может сложить оружия. Наоборот, мы должны приложить все усилия к тому, чтобы привести в движение все силы страны для отражения нового удара. Усиление и укрепление Красной Армии, защитницы свободы и независимости нашей страны, всемерная поддержка социалистической революции на Западе, поддержка всеми силами, всеми средствами стран Востока, борющихся против Антанты за свое освобождение, — вот наши очередные обязанности, которые мы должны выполнять неуклонно, со всей энергией, если мы хотим победить.
И мы несомненно победим, если честно выполним эти обязанности.
Заканчивая свою речь, я хотел бы упомянуть об одном условии, без которого победа революции на Западе была бы крайне затруднена. Я говорю о создании продовольственного фонда для революции на Западе. Дело в том, что западные государства (Германия, Италия и пр.) находятся в полной зависимости от Америки, снабжающей Европу хлебом. Победа революции в этих странах поставила бы пролетариат перед продовольственным кризисом на другой же день революции, если бы буржуазная Америка отказалась снабжать их хлебом, что вполне вероятно. У России нет особых продовольственных запасов, но она все же могла бы собрать некоторые запасы и, ввиду возможности и вероятности обрисованной продовольственной перспективы, следовало бы теперь же поставить вопрос об образовании продовольственного фонда в России для наших западных товарищей. На этот вопрос не обращают должного внимания некоторые товарищи, но он может иметь, как видите, существеннейшее значение для хода и исхода революции на Западе.
Три года пролетарской диктатуры
Доклад на торжественном заседании Бакинского Совета 6 ноября 1920 г
Товарищи! Раньше чем перейти к моему докладу, я хотел бы передать привет вам, Совету бакинских рабочих депутатов, от Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов России, от Совета Народных Комиссаров, Ревкому Азербайджана и его главе, тов. Нариманову, а от имени Реввоенсовета Республики я передаю горячий привет XI Красной армии, которая освободила Азербайджан и отстаивает его свободу своей грудью.
Несомненно, что основным вопросом в жизни России за три года деятельности Советской власти является вопрос о международном положении России. Было время, когда Советскую Россию не замечали, с нею не считались, ее не признавали. Это был первый период — со дня установления Советской власти в России до разгрома германского империализма. В этот период империалисты Запада, обе коалиции — английская и германская, вцепившись друг в друга, не замечали Советской России, им было, так сказать, не до нее.
Второй период — период от разгрома германского империализма и начала германской революции до момента широкого наступления Деникина на Россию, когда он стоял у ворот Тулы. Этот период отличается, с точки зрения международного положения России, тем, что Антанта — англо-франко-американская коалиция, — разгромив Германию, направила все свои свободные силы против Советской России. Это тот период, когда нам угрожали — оказавшимся впоследствии мифическим — союзом 14 государств.
Третий период — это тот, который мы теперь переживаем, когда нас не только замечают, как социалистическую державу, не только признают фактически, но и побаиваются.
Три года тому назад, 25 октября (или 7 ноября по новому стилю) 1917 года — маленькая кучка большевиков, деятелей Петроградского Совета, собралась и решила окружить дворец Керенского, взять его войска, уже разложившиеся, в плен и передать власть собравшемуся тогда 2 съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
В тот момент многие на нас смотрели, в лучшем случае, как на чудаков, в худшем — как на “агентов германского империализма”.
С точки зрения международного положения этот период можно было бы назвать периодом полного одиночества Советской России.
Не только буржуазные государства, нас окружавшие, относились к России враждебно, но даже наши социалистические “товарищи” на Западе смотрели на нас с недоверием.
Если тогда Советская Россия все же сохранилась как государство, то только потому, что империалисты Запада были заняты серьезной борьбой между собой. К тому же, к эксперименту большевиков в России они относились иронически: они рассчитывали, что большевики умрут своей собственной смертью.
С точки зрения внутреннего положения этот период можно охарактеризовать как период разрушения старого мира в России, как период разрушения всего аппарата старой буржуазной власти.
Мы теоретически знали, что пролетариат не может взять просто старую государственную машину и пустить ее в ход. Это наше теоретическое положение, данное Марксом, целиком подтвердилось на фактах, когда мы встретились с целой полосой саботажа со стороны царских чиновников, служащих и некоторой части верхушки пролетариата, — полосой, полной дезорганизации государственной власти.
Первый и самый главный аппарат буржуазного государства, старая армия и ее генералитет, были сданы на слом. Это обошлось дорого. В результате этого слома нам пришлось временно остаться без всякой армии и подписать Брестский мир. Но другого выхода не было, никакого другого пути для освобождения пролетариата история нам не давала.
Далее был разрушен, сдан на слом, другой столь же важный в руках буржуазии аппарат — аппарат чиновничий, аппарат буржуазной администрации.
В области хозяйственного управления страной наиболее характерное — это изъятие из рук буржуазии основного нерва хозяйственной жизни буржуазии — банков. Банки были изъяты из рук буржуазии, и последняя была оставлена, так сказать, без души. В дальнейшем идет работа по слому старых аппаратов хозяйственной жизни и экспроприация буржуазии — отобрание у нее фабрик и заводов и передача их в руки рабочего класса. Наконец, слом старых аппаратов продовольствия и попытка построить новые, могущие собрать хлеб и распределить его среди населения. В заключение — ликвидация Учредилки. Вот все те, приблизительно, меры, которые Советская Россия вынуждена была провести в этот период в целях разрушения буржуазного государственного аппарата.
Второй период начинается с того времени, когда англо-франко-американская коалиция, разбив германский империализм, взялась за расправу с Советской Россией.
С точки зрения международной этот период характеризуется как период открытой войны между силами Антанты и силами Советской России. Если в первый период нас не замечали, над нами смеялись и издевались то в этот период, наоборот, все черные силы всполошились, чтобы положить конец так называемой “анархии” в России, грозящей разложить весь капиталистический мир.
С точки зрения внутренних отношений этот период нужно охарактеризовать как период строительства, как период, когда разрушение старых аппаратов буржуазного государства в основном закончилось и когда началась новая полоса строительства, когда налаживаются отобранные у хозяев
