демократию одним ударом невозможно. Но к чему, собственно, ведет дело Зиновьев? Он намекал, но не решился прямо сказать, что если австрийская компартия слаба, то в этом виноват Коминтерн. Очевидно, он это хотел сказать. Но это уж покушение с негодными средствами. Это клевета. Наоборот, именно после того, как Зиновьева не стало, как председателя Коминтерна, австрийская компартия освободилась от дерганий, от беспорядочного вмешательства в ее внутреннюю жизнь и получила, таким образом, возможность двигаться вперед, развиваться. Разве тот факт, что она сумела принять в венских событиях активнейшее участие, завоевав на свою сторону сочувствие рабочих масс, — разве это не говорит о том, что австрийская компартия растет, превращаясь в массовую партию? Как можно отрицать эти очевидные факты?
Я не отрицаю, что вообще западные секции Коминтерна все еще более или менее слабы. Этого нельзя отрицать. Но где причины? Главные из этих причин:
это, во-первых, отсутствие того глубокого революционного кризиса, который революционизирует массы, поднимает их на ноги и круто поворачивает их в сторону коммунизма;
это, во-вторых, то обстоятельство, что во всех странах Западной Европы преобладающей силой пока что среди рабочих являются социал-демократические партии, более старые, чем компартии, которые появились недавно и от которых нельзя требовать, чтобы они одним ударом разгромили социал- демократические партии.
И разве это не факт, что, несмотря на эти обстоятельства, компартии на Западе растут, что их популярность в рабочих массах подымается, что одни из них уже стали, а другие становятся действительно массовыми партиями пролетариата?
Но есть еще одна причина, которая мешает быстрому росту компартий на Западе. Это раскольничья работа оппозиции, той самой оппозиции, которая здесь сидит, в этом зале. Что требуется для того, чтобы компартии росли быстрым темпом? Железное единство Коминтерна, отсутствие раскола в его секциях. А что делает оппозиция? Она создала вторую партию в Германии, партию Маслова и Рут Фишер. Она старается создать такие же раскольничьи группы в других странах Европы. Она, наша оппозиция, создала вторую партию в Германии с центральным комитетом, центральным органом, парламентской фракцией, она организовала в Коминтерне раскол, зная хорошо, что раскол в данном случае не может не тормозить рост компартий, — и теперь сама же кричит, кивая на Коминтерн, что компартии на Западе растут медленно! Вот уж действительно нахальство, не знающее пределов…
Каменев спрашивает, — откуда могли взяться меньшевистские ошибки у китайской коммунистической партии, и отвечает, что они могли взяться лишь благодаря неверному руководству Коминтерна. А я спрашиваю: откуда взялись меньшевистские ошибки в германской компартии во время революции 1923 года? Откуда взялось брандлерианство? [8] Кто его поддерживал? Разве это не факт, что меньшевистские ошибки ЦК германской партии поддерживал нынешний лидер оппозиции Троцкий? Почему Каменев не говорил тогда, что появление брандлерианства объясняется неправильным руководством Коминтерна? Каменев и Троцкий забыли уроки революционного движения пролетариата. Они забыли, что при подъеме революции обязательно должны появиться в компартиях правый и левый уклоны, из коих первый не хочет расстаться с прошлым, а второй не хочет считаться с настоящим. Они забыли, что без этих уклонов не бывает революций.
А что было у нас в Октябре 1917 года, разве не было тогда в нашей партии правого и левого уклона? Неужели Каменев и Зиновьев забыли об этом? Помните ли, товарищи, историю меньшевистских ошибок Каменева и Зиновьева в Октябре? Откуда появились тогда эти ошибки? Кто был в этом виноват? Разве можно было винить в этом Ленина или ЦК ленинской партии? Как могла “забыть” об этих и подобных им фактах оппозиция? Как могла она “забыть”, что всегда при подъеме революции появляются внутри партий правый и левый уклоны от марксизма? А в чем состоит при этом задача марксистов, задача ленинцев? В том, чтобы бить и левых и правых уклонистов.
Меня поражает высокомерие Троцкого, который, видите ли, терпеть не может, оказывается, малейших ошибок у компартий на Западе или на Востоке. Он поражен, видите ли, что там, в Китае, где имеется молодая партия, которая насчитывает едва два года существования, что там могли появиться меньшевистские ошибки. А сколько лет блуждал сам Троцкий среди меньшевиков? Об этом он забыл? Ведь он блуждал среди меньшевиков целых 14 лет — с 1903 до 1917 года. Почему он дает себе 14-летний срок для того, чтобы, блуждая по всяким антиленинским “течениям”, приблизиться потом к большевикам, а молодым китайским коммунистам не хочет дать хотя бы 4-летний срок? Почему он так высокомерен к другим, забывая о своих собственных блужданиях? Почему? Где же тут, так сказать, “справедливость”?
Перейдем к вопросу о Китае.
Я не буду распространяться об ошибках оппозиции по вопросу о характере и перспективах китайской революции. Не буду, так как об этом сказано достаточно много и достаточно убедительно, и повторяться здесь не стоит. Не буду я распространяться о том, что китайская революция на нынешней стадии является будто бы революцией за таможенную автономию (Троцкий). Не стоит также распространяться о том, что в Китае не существует будто бы феодальных пережитков, а если они и существуют, то не имеют сколько- нибудь серьезного значения, причем аграрная революция в Китае становится, таким образом, совершенно непонятной (Троцкий и Радек). Об этих и подобных им ошибках оппозиции по китайскому вопросу вы, должно быть, уже знаете из нашей партийной печати.
Перейдем к вопросу об основных исходных пунктах ленинизма при решении вопросов революции в колониальных и зависимых странах.
В чем состоит исходный пункт Коминтерна и коммунистических партий вообще при подходе к вопросам революционного движения в колониальных и зависимых странах?
Он состоит в строгом
Не делать этого различения, не понимать этой разницы, отождествлять революцию в
