сколько им вздумается, но дом Мендозы должен являть миру единство. В этом наши спасение и наша мощь.
– Еще только один вопрос, дон Доминго. Я бы не стал его задавать, если бы ответ на предыдущий был бы иным. Но раз так сложилось, то ответь мне: ты согласен с тем, что следует изменить распределение прибыли?
– Я полагаю, что цифры нужно просто поменять местами – шестьдесят процентов вам и сорок нам.
Роберт покачал головой.
– Не совсем так. Отец предлагает семьдесят – тридцать в нашу пользу.
Доминго какое-то время молча смотрел на англичанина, потом захохотал, нет, даже загоготал.
– Да… мой дорогой кузен, пути древних для тебя – нечто большее, чем просто религия. В данный момент я просто не могу поверить, что это предложение Бенджамина. Он человек традиций, осторожный, иногда даже в ущерб себя. Вот поменять эти цифры местами он мог бы, так же как сделал это я. Но ты в последнюю минуту вообразил себе, что сможешь отхватить кусок побольше. Пока мы сидели здесь, ты решил, что я стар, болен и не так изворотлив, как когда-то. Правда? Так или нет?
«Это так, – подумал Роберт. – Это правда. И что твой единственный сын – урод – это тоже правда. И что его не заботят дела дома – правда».
– Да, это так, – решил признаться Роберт.
– Шестьдесят на сорок в вашу пользу, – сказал Доминго. – И ни реалом больше, но, тем не менее, я принимаю во внимание твое требование и рад, что твой отец оказался предусмотрительным человеком, когда выписал для тебя из Испании учителя и рад тому, что он прислал тебя сюда. Ты хороший сын.
Последние слова испанца, интонация, с которой Доминго сказал их, несли в себе что-то такое, что можно было бы назвать то ли завистью, то ли грустью. Роберт не стал углубляться. Если Доминго пожелает в разговоре затронуть тему Пабло Луиса, он сделает это и без его помощи.
Доминго поднялся, цвет его лица стал лучше, пепельный оттенок исчез. Несомненно этому способствовало и то, что такая щекотливая тема, как Места, осталась позади. «Идем», – пригласил Роберта Доминго, – «посмотрим дворец, который тебе не терпится увидеть».
Переход, отделявший служебный кабинет от главного здания, располагался под землей. В руке Доминго держал фонарь, который освещал темное прохладное помещение.
– Это место служило когда-то хранилищем золота, тайником, – пояснял Доминго Роберту. – Бог знает сколько лет прошло с тех пор. Потом золото перенесли к воротам в Патио де ла Рехат. Еще позже, согласно легенде, была сооружена или найдена какая-то потайная пещера и золото решили держать в ней. Сегодня никому не известно, где она располагается и была ли вообще. – Он помолчал немого. – Но мне не следует утомлять тебя всеми этими сказками.
У Роберта мелькнула мысль о том, что неплохо было бы поинтересоваться, где Доминго теперь прячет свое золото, но он счел неподходящим спрашивать об этом сейчас.
– Да нет, меня это нисколько не утомляет. Старые истории всегда увлекательны.
– Да, это верно, – согласился Доминго. – В любом случае этот туннель очень удобен тем, что позволяет вернуться во дворец не выходя на улицу.
Они стояли перед дверью, расположенной в конце узкого длинного коридора, но Доминго не торопился ее открывать.
– Вот что, Роберт. Моя жена, донья Кармен, не совсем здорова. Она не сможет к нам выйти. Когда она заболела, я нанял домоправительницу. Ее зовут донья Мария Ортега. Позже она поужинает вместе с нами. Уверен, тебе понравится ее общество.
– Надеюсь, что так и будет, – ответил Роберт.
Вот старая лиса, подумал он. Уже по одному виду Доминго, по его выражению глаз можно было понять, что значила для него эта донья Мария. Он был готов отвалить этой донье годовую прибыль до последнего реала, лишь бы она время от времени согревала его в постели. А почему бы и нет? Доминго вдоволь наслушался баек и о своей омерзительной Кармен и о себе, как о коварном и мятежном супруге доньи. В конце концов, человеку необходимо, кроме денег, позаботиться и о своем душевном комфорте.
– Что у тебя болит? – спросил Пабло Карлоса.
– Ничего у меня не болит, – хмуро ответил цыган, отводя глаза в сторону от своего патрона. Пабло наклонился вперед, чтобы прикурить свою огромную сигару от пламени свечи, стоящей на столе.
– Слава Богу, что рана не загноилась. – Пабло был рад, что Карлос начал поправляться.
– Рана зажила, так говорит доктор.
– Да, он и мне говорил. И еще о том, что твое выздоровление – истинное чудо. Он считает необходимым для себя поучиться у тебя цыганской магии для того чтобы отточить свое собственное мастерство лекаря.
Карлос только покачал головой.
– Нет, не надо. Я тоже так думаю, – согласился с ним Пабло и продолжал, – но ведь среди вас есть женщины, которые варят всякие снадобья и знают, как ими лечить, не так ли? А загонщик утверждает, что ни одной цыганки здесь и в помине не было.
– Загонщик обращается со мной так, будто я в тюрьме, – голос Карлоса был безжизненным.
Пабло пожал плечами.
– Я велел ему присмотреть за тобой. Но он не смог удержать тебя от похода в Севилью? Разве не так?
Карлос поднял глаза на своего покровителя.
– Как вы об этом узнали? Ведь никому не было известно, что я туда ходил.
