принцем.
– Одним словом, устроим репетицию?
– Точно. Я надеюсь, ты будешь хорошей девочкой.
– Я буду лучшей девочкой в твоей жизни, разбойник, – пообещала Кристина. – Только знаешь, я не хочу больше одеваться мальчиком. У меня есть одна идея насчет костюма. К тому же в моем багаже есть все необходимое, чтобы сделать этот костюм. Дело только во времени.
– Заранее обо всем подумала, да? Скажи, ты начала разрабатывать свои планы в ту самую минуту, когда увидела меня в Норфолке стоящим возле твоей кровати?
– Нет, любимый. В тот момент у меня были совсем другие планы.
– Назови меня по имени – так, как ты делаешь это ночью.
– Ричард, – прошептала Кристина.
– Когда ты произносишь мое имя своим сексуальным шепотом, меня всякий раз охватывает желание.
Он потянулся губами к ее губам. Но Кристина легонько уклонилась.
– Мне кажется, пора браться за работу, – сказала она.
– Пора так пора, – он в последний раз коснулся губами ее губ и с явной неохотой оторвался от них. – Тогда занимайся своим костюмом. Кстати, могу я узнать, что он будет из себя представлять?
– Нет. Пусть это пока будет тайной.
– Ну-ну. Значит, надо ждать сюрприза. Кстати, Файран… Ты выбрала себе это имя… Но помнишь, что оно означает? Это тот, кто покинул свой дом в гневе и вышел мстить.
– Я именно так и поступаю, разве нет?
Погода испортилась. Унылые серые дни с густыми туманами и затяжными дождями вынуждали томиться бездельем и ждать.
Кристина целыми днями сидела наверху, за шитьем, а Капитан, накрывшись парусиной, размышлял о чем-то в своем шалаше.
Люди Капитана изнывали от скуки. Кристина научила их играть в баккара, но даже эта увлекательная карточная игра не спасала, и они часами смотрели в серое небо, гадая, скоро ли придет конец ливням.
Конец им пришел на четвертый день, когда сквозь тучи наконец пробилось солнце.
В ту же ночь Капитан решил предпринять первый выезд с Кристиной. Когда она спустилась вниз в новом костюме, все ахнули.
Он был сшит из легкой шерсти глубокого винно-красного цвета. Костюм такого цвета могли носить только члены королевской семьи.
Приталенный жакет, широкая, с разрезами юбка, черные кружева на воротнике и рукавах, маленькие черные погоны на плечах. На ногах красовались черные сапоги со стальными пряжками, выставленные напоказ из-под нарочито короткого подола. Костюм облегал фигуру Кристины словно кожа, эффектно подчеркивая ее высокую грудь и крутые бедра.
Белокурые локоны Кристина спрятала под огненно-рыжим париком, поверх которого натянула шапочку с пером, залихватски заломленную на правый глаз. Сами же глаза смотрели сквозь прорези красной маски, прикрывающей лицо.
– Святые небеса! – воскликнул ошеломленный Бобби.
– Дева Мария! – вздохнул Тоби.
В течение недели они совершили несколько вылазок. Грабили поезда, останавливали кареты на загородных дорогах, совершили налет на богатеньких студентов из Оксфорда, решивших покататься на своих роскошных яхтах. Во время этих вылазок Кристина понемногу вживалась в новую для себя роль. Одновременно шла подготовка к ограблению принца.
Появление Кристины в шайке знаменитого Брайтонского Бандита не осталось незамеченным. Вскоре все лондонские газеты стали писать о ней на своих первых полосах.
«Таймс» называла ее невестой бандита, а «Сосайети» поместила большой фельетон под названием «Прекрасная Разбойница».
Кристина с некоторым страхом читала в газетах о своих подвигах. Высказывались также бесконечные догадки о том, кем на самом деле может оказаться подруга бандита. Разумеется, ни одна статья не обходилась и без красочного описания ее костюма. Все газеты сходились на том, что с ее появлением ограбления Брайтонского Бандита стали более дерзкими.
– Похоже, что тебе теперь не обойтись без меня, – заметила Капитану Кристина, прочитав очередную статью.
– Похоже, – согласился он.
Стоял ясный, жаркий полдень. Они сидели на берегу реки и лениво бросали в волны фиолетовые головки сорванных полевых колокольчиков. Было тихо. Только пение птиц доносилось из темной глубины согретого солнцем леса да негромко журчала вода.
– Помнишь те книжки, что ты давал мне читать? – спросила Кристина. – Где ты их купил?
– В Америке.
– Ты долго там был?
– Года четыре. Или пять. Достаточно, чтобы кое-что понять.
