Поглощенная созерцанием всего этого великолепия, Энн не сразу заметила, что в зале наступила тишина. Слуги вытянулись в струнку, шум дюжины возбужденных голосов смолк. Чарльз оглянулся через плечо и замер. Проследив за его взглядом, Энн увидела худого, слегка сутуловатого человека с прямыми безжизненными волосами цвета соломы, который прокладывал себе дорогу прямо к ним. Он был облачен в мрачный темно-коричневый костюм без малейшего намека на украшения – ни кружева, ни драгоценностей, которые могли бы смягчить общую суровость его облика.
Незнакомец остановился рядом с Энн и окинул ее пронизывающим взглядом. Лицо у него было бледное, почти бескровное, серые глаза казались прозрачными.
– Итак, ты наконец привез ее домой, Чарльз. – Его голос звучал тихо и вкрадчиво, как у женщины.
Чарльз сухо кивнул.
– Энн, это Эдмунд Блейк, управляющий отца.
Энн заставила себя улыбнуться и пробормотать какие-то слова приветствия, но инстинктивно не протянула ему руки. Ей почему-то неприятно было прикасаться к этому человеку. Продолжая изучать ее, Блейк как будто прочитал ее мысли – его тонкогубый рот искривился на одну сторону в язвительной улыбке.
– Вы, должно быть, устали с дороги, сударыня, – произнес он все так же тихо. – Извольте следовать за мной, я провожу вас в комнату, которую мы приготовили.
– Где отец? – спросил Чарльз. – Ему известно, что мы прибыли?
– Ваш отец осведомлен об этом. В настоящий момент он у себя в кабинете и просил его не беспокоить. Когда у него будет время, он с вами встретится.
Повернувшись на каблуках, Блейк направился к дверям, даже не оглянувшись. Бросив на Чарльза недоумевающий взгляд, Энн поспешила за ним через лабиринт переходов и лестниц. Он привел ее в просторную, удобно обставленную комнату; яркое солнце струило свет сквозь открытые окна. Одно из ее платьев, синее бархатное, под цвет глаз, лежало на кровати, а в алькове за занавеской уже ждала наполненная горячей водой ванна.
Вид знакомых вещей доставил Энн удовольствие. Ее серебряные щетки лежали на туалетном столике рядом со шкатулкой с драгоценностями; должно быть, все это было распаковано много недель назад. Энн улыбнулась, представив себе, как рассердился отец, увидев, что ее сундуки прибыли, а она сама – нет.
– Эта комната не столь великолепна, как некоторые другие в Рэнли, – объяснил Блейк, – но зато она более светлая благодаря высоким окнам. Мне показалось, что здесь достаточно тепло и без огня, но я могу приказать разжечь камин, если вам угодно.
– Спасибо, мне и так хорошо.
Их глаза опять встретились, и Энн невольно опустила ресницы: его въедливый, пронизывающий взгляд был ей неприятен.
– Я выбрал горничную, которая будет вам прислуживать, – продолжал Блейк. – Как мне доложили, она трудолюбива и прилежна, примерно ваша ровесница. Манеры довольно приятные, но если она вам не понравится, непременно дайте мне знать. Ваш отец ждет в своем кабинете, и я советую вам поторопиться с переодеванием, сударыня. Даю вам не больше получаса. – Безрадостная улыбка опять перекосила его лицо. – Его светлость не любит, когда его заставляют ждать. Не сомневаюсь, что вы об этом не забыли.
С этими словами странный управляющий удалился, и Энн вздохнула с облегчением. Очевидно, ей придется привыкать к этой сутулой фигуре и проницательным глазам…
Ее мрачные размышления были прерваны легким стуком в дверь, и на пороге появилась хрупкая девушка лет семнадцати, присевшая в робком реверансе.
– Извините за опоздание, госпожа. Управляющий послал за мной только сегодня утром, и я спешила, как могла, – выложила она единым духом, запыхавшись и глядя на Энн расширенными от испуга глазами. – Ой, – добавила она, вновь приседая в реверансе, – меня зовут Бесс, госпожа, и Эдмунд Блейк приказал мне вам прислуживать, если вы пожелаете.
Энн внимательно посмотрела на девушку. Ее блестящие каштановые волосы были аккуратно причесаны, свежее, по-деревенски румяное личико выглядело озабоченным.
– Я уверена, что мы с тобой подружимся, Бесс, – улыбнулась она. – Скажи, это ты распаковала мои вещи? Они придают комнате обжитой вид.
На щеках у горничной на миг появились прелестные ямочки, ее зеленые глаза блеснули в ответ на улыбку Энн.
– Да, госпожа. Я отгладила и развесила все ваши платья, разложила все так, чтобы вам было удобно… то есть я надеюсь, что все сделала правильно. Я раньше никогда не была горничной у знатной дамы, – робко призналась она, – и прошу вас, поправляйте меня, если я что-нибудь забуду.
Энн невесело усмехнулась.
– Твое первое задание будет нелегким, Бесс. Тебе предстоит привести меня в приличный вид, чтобы я могла предстать перед отцом не позже чем через полчаса. – Она оглядела свой грязный и смятый костюм для верховой езды, в котором ей пришлось пробыть последние четыре дня. – Боюсь, что это может оказаться непосильной задачей.
Бесс решительно тряхнула головой.
– Вот уж нет! Только не для меня. Не беспокойтесь, я живо управлюсь.
Ровно через полчаса Энн стояла у дверей в кабинет отца. Вот он, момент, которого она так долго боялась! Ей вдруг захотелось, чтобы Фрэнсис оказался рядом, но Энн сердито отбросила это непрошеное желание. «Никогда больше я не буду мечтать о нем – и вообще ни о ком!» – поклялась она себе. Ободрив себя этой мыслью, она распахнула дверь и вошла в комнату.
Роберт Рэндалл, пятый граф Гленкеннон, сидел за столом, заваленным кипами бумаг, и что-то писал. Он не поднял головы, когда она вошла. «Может быть, он не слыхал, как открылась дверь?» – подумала Энн, но Гленкеннон быстро положил конец ее трусливым поползновениям незаметно исчезнуть.
