сильных помощника Неда сели на пациента и прижали его, а сам Нед ухватился за выступающий конец щепки кузнецкими щипцами. Для упора он уперся ногой в спину пациента и откинулся, таща изо всех сил. Щепка толщиной в его большой палец, с острыми, как у наконечника стрелы, концами, с огромной неохотой покидала плоть жертвы. Крики бедняги огласили лес.
В этот миг между деревьями показался губернатор Ван де Вельде. На его руке висела жена, она горько плакала и едва держалась на ногах. За ней шла Зельда, пытаясь сунуть под нос госпоже бутылочку с нюхательной солью.
— Капитан Кортни! — сказал Ван де Вельде. — Я решительно протестую. Вы подвергли нас страшной опасности. Крышу моей хижины пробило ядро. Я мог погибнуть.
И он вытер потный лоб шейным платком.
В этот момент жертва манипуляций Неда исторгла страшный крик: один из помощников полил кровоточащую рану на спине горячей смолой.
— Заставьте этих невеж молчать! — Ван де Вельде пренебрежительно махнул рукой в сторону раненых. — Их мужланские крики пугают и оскорбляют мою жену.
Раздался последний вопль, и пациент смолк и обмяк в державших его руках, убитый нежностью Неда. Сэр Фрэнсис мрачно приподнял шляпу.
— Мефрау, не сомневайтесь в нашем внимании к вашей чувствительности. Этот парень предпочел умереть, лишь бы не оскорблять вас. — С жестким выражением лица он продолжал: — Вместо того чтобы вопить и жаловаться, может, вы помогли бы мастеру Неду ходить за ранеными?
Услышав такое предложение, Ван де Вельде выпрямился во весь рост и сердито посмотрел на капитана:
— Минхеер, вы оскорбляете мою жену. Как вы смете предлагать ей прислуживать этим сиволапым мужикам?
— Приношу извинения вашей даме, но если она не может служить иным целям, кроме украшения пейзажа, предлагаю вам отвести ее обратно и держать в доме. Здесь, несомненно, будут другие неприятные зрелища и звуки, которые заденут ее чувствительность.
Сэр Фрэнсис кивком подозвал Хэла и повернулся спиной к губернатору. Отец и сын рядом прошли по берегу, мимо парусных мастеров, зашивавших мертвецов в саваны, и команды, уже копавшей могилы. Из-за жары покойников следовало похоронить сегодня же. Хэл принялся считать фигуры в саванах.
— Всего двенадцать из них наши, — сказал отец. — Остальные семеро с «Чайки», их выбросило на берег. Мы также взяли восемь пленных. Я сейчас займусь ими.
Пленные под охраной сидели на берегу со связанными за спиной руками. Подойдя к ним, сэр Фрэнсис достаточно громко, чтобы они услышали, сказал:
— Мистер Кортни, пусть ваши люди приготовят на этом дереве восемь петель. — Он указал на раскидистые ветви большой дикой смоковницы. — Повесим на них новые плоды.
И усмехнулся так мрачно, что Хэл был поражен.
Восемь пленных взмолились:
— Не вешайте нас, сэр!
— Это был приказ его светлости! Мы делали то, что он приказал.
Сэр Фрэнсис словно не слышал.
— Подвесьте веревки, мистер Кортни.
Хэл еще мгновение колебался. Мысль о столь хладнокровной казни внушала ему отвращение, но, увидев выражение лица отца, он поторопился исполнить его распоряжение.
Вскоре веревки перебросили через ветки, а на концах завязали петли. Команда моряков с «Решительного» была готова повесить жертв.
Восьмерых пленников с «Чайки» по одному подтащили к веревкам и поставили со связанными руками. На шею им надели петли. По приказу отца Хэл прошел вдоль ряда и проверил узел за ухом каждого осужденного. Он поднес руку ко лбу.
— Готовы приступить к казни, сэр!
Сэр Фрэнсис отвернулся от осужденных и углом рта прошептал сыну:
— Проси помиловать их.
— Сэр? — удивился Хэл.
— Черт побери! — сердито сказал сэр Фрэнсис. — Умоляй меня пощадить их.
— Прошу прощения, сэр, — громко сказал Хэл, — но нельзя ли пощадить этих людей?
— Эти негодяи заслужили веревку, — рявкнул сэр Фрэнсис. — Я хочу видеть, как они спляшут дьявольскую джигу.
— Но они всего лишь выполняли приказы своего капитана, — вошел Хэл в роль защитника. — Не дадите ли им шанс?
Головы восьмерых в петлях поворачивались туда-сюда: они следили за разговором. На их лицах было жалобное выражение, но в глазах появилась надежда.
Сэр Фрэнсис взялся за подбородок.
— Не знаю, — все еще сердито ответил он. — А что нам с ними делать? Отпустить в дикий лес — значит пустить их на корм диким зверям. Повесить их — более милосердно.
— Но они могли бы дать клятву и восполнить наши потери в экипаже, — умолял Хэл.
Сэр Фрэнсис по-прежнему смотрел с сомнением.
— Но принесут ли они клятву верность?
Он посмотрел на осужденных, которые, если бы не петли, упали бы на колени.
— Мы будем верно служить вам, сэр. Молодой джентльмен прав. Вам не найти более опытных и верных людей.
— Принести Библию из моей хижины, — проворчал сэр Фрэнсис, восемь моряков, по-прежнему с петлями на шее, дали и на ней клятву верности.
Большой Дэниел освободил их и увел, а сэр Фрэнсис, довольный, смотрел им вслед.
— Восемь отличных моряков на замену наших потерь, — сказал он. — Чтобы подготовить «Решительный» к выходу в море к концу месяца, нам потребуются все руки. — Он посмотрел на выход из лагуны. — Только Господь знает, кто еще может нас навестить здесь, если мы задержимся.
Он повернулся к Хэлу.
— Остаются пьяницы, налакавшиеся рома Канюка. Не возражаешь против порки, Хэл?
— Разве сейчас время лишать половину экипажа трудоспособности, сэр? Если Канюк вернется до того, как мы будем готовы к выходу, они не будут драться лучше, если у них на спинах не будет хватать половины плоти.
— Ты предлагаешь оставить их без наказания? — холодно спросил сэр Фрэнсис.
— Почему бы не оштрафовать их на часть добычи со «Стандвастигейд» и поделить штраф между остальными, теми, кто сражался трезвый?
Сэр Фрэнсис какое-то время еще смотрел на сына, потом невесело улыбнулся.
— Соломоново решение! Потеря части добычи для них больнее порки, а остальные получат прибавку в несколько гульденов.
Энгус Кокран, граф Камбре, устроил привал в горном проходе в тысяче футов над берегом залива, откуда он только что поднялся. С ним были боцман и два моряка. Все были вооружены мушкетами и саблями. Один из моряков нес на плече бочонок с питьевой водой, потому что африканское солнце быстро вытягивает влагу из человеческого тела.
Потребовалось затратить большую часть утра на трудную ходьбу по звериным тропам вдоль крутых и узких карнизов, чтобы добраться до наблюдательного пункта, который Камбре хорошо знал. В прошлом он не раз пользовался им. Это место ему показал готтентот, которого они схватили на берегу. Теперь Камбре удобно устроился на камне, похожем на трон; белые кости готтентота лежали в зарослях у его ног. Жемчужно блестел череп: он пролежал здесь три года, и его очистили муравьи и другие насекомые. Со стороны Камбре было бы глупо дать этому дикарю рассказать о его появлении в голландском поселке на мысе Доброй Надежды.
Со своего каменного трона Камбре видел головокружительную панораму двух океанов и горной местности вокруг. Глядя назад, туда, откуда пришел, он видел «Морейскую чайку» на якоре близ узкой
